Тучи сгущаются - Лориана Рава

-- Радуга. А больше не знаю. Надеюсь, что кто-то из них найдёт сам кому порекомендовать.

-- Может и найдёт, да боюсь, что это долго. Ладно, задействуем связи. Не бойся, тут ничего противозаконного, но надо же ускорить процесс. Хочу, чтобы к свадьбе ты уже был философом и носил синее льяуту. Ладно, пошли к столу.

Вставая с лавки, юноша услышал в кустах какой-то шорох, и с тревогой обернулся. Оказалось, что по крайней мере конец их разговора подслушала Прекрасная Лилия.

-- Лилия, как тебе не стыдно, -- сказал с укоризной отец.

-- И кто меня стыдит? Лучший друг главного подслушивальщика всей страны, -- съязвила девушка.

-- Для службы безопасности подслушивать -- необходимость. А у тебя такой необходимости нет. Ну ладно, иди мыть руки.

-- Не пойду, -- сказал девушка, гордо тряхнув головой.

-- Лилия, но ведь перед едой руки и в самом деле надо помыть, -- сказал Золотой Подсолнух, -- как же без этого?

-- А чего ты мне приказываешь? Думаешь, что если ты будущий муж, то можно уже и покомандовать. Я, между прочим, и отказать могу.

Асеро вздохнул:

-- Привыкай, у неё сегодня такое настроение. Ладно, пошли всё-таки к столу.

За столом, кроме Первого Инки, его жены, матери и всех его дочерей, сидели также Горный Ветер и его супруга с младенцем в подвязке. Все поздравляли его, искренне радовались, и сам Золотой Подсолнух был бы при этом счастлив, если бы не Лилия. В начале она демонстративно не помыла рук, лишь обтерев их салфеткой, да и выглядела какой-то возбуждённой и нервной. Особенно она морщилась, когда в речах её отец намекал большое будущее для её жениха. В конце концов, Золотой Подсолнух поймал Лилию в саду, когда она отошла на минутку, чтобы отнести грязную посуду на кухню и спросил:

-- Лилия, почему ты недовольна? Ведь я люблю тебя, твой отец дал согласие на брак, что ещё надо?

Лилия только вздохнула:

-- Всё было бы так хорошо, если бы не синее льяуту, которое мой отец стремится напялить на тебя.

-- Ты боишься, что я стану чванным вельможей? Или разведу многожёнство?

-- Не в этом дело, любимый. Но ты уже не будешь принадлежать себе и мне.

-- Ну, целиком и полностью себе никто не принадлежит. Всё таки, я не буду как твой отец, меня же на престол не предлагают.

-- Ошибаешься, именно такова у моего папаши задумка. Если не будет наследника, он будет выбирать преемника из зятьёв, а если даже малыш родится, то всё равно на зятьёв он смотрит как потенциальных регентов на случай своей безвременной кончины.

-- В таком случае его надо поменьше огорчать, чтобы он пожил подольше, -- неловко пошутил Золотой Подсолнух. Лилия ничего не сказала в ответ.

Когда они вернулись к столу, Горный Ветер сказал бывшему монаху:

-- Вижу, что твой участок работы в надёжных руках. Думаю, что нам и в дальнейшем придётся сотрудничать, когда будут проходить книги от англичан.

-- Неужели служба безопасности так внимательно следит за моей работой? И как вы узнаёте, что я справляюсь? Не под столом же прячетесь и не за стенками!

-- Конечно, под столом или за стенками никого нет. Ответ на деле лежит на поверхности. Ведь такая работа -- самое то для старого разведчика, которому пришла пора уйти на покой.

Золотой Подсолнух вспомнил, что старый человек по имени Золотистый Орех как-то обмолвился, что воевал в Амазонии, а значит, он вполне мог быть из людей Инти. Да и сам Асеро намекал именно на него. Правда, прямую связь с людьми Инти тот в отношении Золотистого Ореха отрицал... но Горный Ветер тут должен быть более осведомлён.

-- Видишь ли, ? добавил Горный Ветер, -- учитывая идею книжного обмена, нашим ведомствам наверняка придётся взаимодействовать плотно.

-- Книжный обмен? Впервые слышу.

-- Да об этом давно говорят среди амаута. Кстати, они были одними из тех, кто протолкнул идею допустить англичан в нашу страну. Писали письма с просьбами к носящим льяуту, давили через своего Верховного... Только вот незадача -- из англичан более-менее образован только Бертран, остальные и книг-то, кроме Библии, кажется, не читали. А он всё на переводах был занят, не до того. Но через несколько дней ему-таки устроят прогулку по университету, после чего будет договорённость об обмене книгами. Уже вроде договорились, что обмен будет один к одному, но среди того, что они нам предложат, хорошо если половина окажется чем-то стоящим, а не мусором. Во всяком случае, я могу судить по тем книгам, которые видел в Новой Англии. По больший части мусор на околобиблейскую тематику. Научного -- по нулям. Да и трудно было бы ожидать иного от людей, которые видят улучшение своего положения за счёт истребления и обращения в рабство других людей. Таким не нужно ничего, кроме оправдания собственных преступлений.

-- А сам ты там в рамках удерживался? -- спросила Лилия.

-- Да, удерживался в рамках законности и гуманности. Тех, за кем не было тяжких преступлений, я пощадил. Часть по их желанию отправилась во владения Английской короны, часть, в основном это бывшие рабы, остались и были приняты по договорённости с местными, которые проявили немыслимое для многих благородство -- взяли на усыновление осиротевших детей своих врагов. Моя ли вина, что не замазанных в жестоких преступлениях было так мало? Кроме того, я ведь всё-таки не мог принимать решения единолично. Я мог лишь советовать местным вождям, уговаривать их. И даже если бы я считал нужным поступить мягче и пощадить изуверок-рабовладелиц за то, что они женщины, то всё равно бы я не мог этого сделать. Впрочем, я и не считал это правильным, зная, как моя жена в рабстве натерпелась.

-- По моему, ты просто людей не любишь! -- сказала Лилия.

-- Нет, почему. Помню одного англичанина, о котором у меня остались тёплые воспоминания. Он был рабом у своих соотечественников, и в рабство его обратили формально за кражу. Он был учеником доктора и скоро должен был получить диплом, но вот беда: когда к его учителю пришла бедная женщина и попросила лекарства для своего умирающего дитяти, тот ей отказал, ну а ученик украл это дорогое лекарство. Ну а за кражу его на много лет в каторгу, а каторжан у них продают как рабов. Так тот англичанин один из немногих нормальных был,