Фантастика 2025-185 - Дмитрий Львович Казаков

Теллиар являл собой полную противоположность Квинту — они походили друга на друга примерно так же, как стремительный горный поток похож на кряжистый замшелый утёс. Молодой галактианин недавно закончил Академию Полётов, получил коды мичмана и назначение сюда, на Окраину, в состав Четвёртой Экспедиции у Ореты Зет. Ни ему самому, ни его отцу, второму адмиралу в отставке Даэцию, и в голову не пришло использовать какие-то связями для того, чтобы добиться тёпленького местечка. «Дорогу надо пройти с начала, — так сказал Теллиару отец, узнав о его назначении, и добавил: — И хорошо, что ты полетишь к Орёте Зет — интересное место, очень интересное…». Молодой мичман был с этим согласен — он слышал разговоры матери и отца, касавшиеся именно этой звезды, да и адмирал кое-что рассказывал сыну о том, что случилось в системе Ореты Зет двадцать пять лет назад.[135]

Разумеется, эти рассказы Даэция не предназначались для посторонних ушей. Теллиар прекрасно понимал: поделись он хоть с кем-нибудь из сокурсников или подружек тем, что рассказывал ему отец, и проблемы с комиссией по охране ментального здоровья возникнут автоматически (тем более теперь, когда Признавших Необъективное вот-вот объявят вне закона). И Теллиар даже не догадывался, что Даэций и Лилит радовались отправке сына на Окраину ещё и потому, что они знали: домашние миры Технолидеров в центре Галактики накануне большой смуты. «За дочь я спокойна, — сказала Лилит мужу, блокировав все линии внешней связи в их доме, — Вионика умеет держать себя в руках. А вот её брат — весь в тебя: сначала хватается за бластер, а потом уже думает. Любая горячность сейчас опасна — пусть повзрослеет немного там, на Окраине». Даэций не стал спорить о дурной наследственности — он был согласен с Лилит в главном: Теллиару лучше пока побыть подальше от зорких глаз КОМЗа — комиссии по охране ментального здоровья, всё больше и больше походившей на тайную полицию.

На Базе Теллиара приняли хорошо, хотя и несколько настороженно: многие знали, кто такой второй адмирал Даэций. Но холодок быстро растаял, когда товарищи увидели, что молодой мичман не спекулирует именем и заслугами отца и не требует для себя поблажек и привилегий. И Квинт взял Теллиара под опеку не только из уважения к Даэцию, которого старый боцман знал много лет, но и потому что «сынок», как называл его Квинт, — про себя, а иногда и в не нарушающих субординацию беседах с глазу на глаз, — понравился ветерану флота Дальней Разведки. Поэтому Квинт и летел сейчас с Теллиаром вторым пилотом — он видел горячность молодого офицера и хотел скомпенсировать её своим опытом и холодной рассудительностью. Боцман за сто с лишним лет странствий по Галактике повидал всякого, и с горечью вспоминал юных мичманов, так и не ставших лейтенантами. И что с того, что эта планета кажется пустой и безопасной — Неведомое многолико, и никто не знает, как и когда оно может оскалить зубы.

Они летели над планетой со скоростью её вращения. Скаут покинул Базу в полдень, и с тех пор не отстал от него ни на минуту. На Базе, ушедшей на неосвещённое полушарие, давно наступила ночь, а за бортом корабля-разведчика по-прежнему стоял тусклый день — свет далёкой Ореты Зет вряд ли можно было назвать ослепительным. Облетев Четвёртую, скаут должен был вернуться на Базу тоже в полдень, только уже в полдень следующего дня — ночь не могла догнать стремительно несущийся маленький кораблик.

— Ты прав, мёртвых планет большинство, — согласился Теллиар, вглядываясь сквозь прозрачные стенки полусферической кабины в пустыню, тянувшуюся до самого горизонта, — и эта, похоже, тоже из их числа. Зато мы можем идти с материальной составляющей корпуса скаута восемьдесят процентов — расход энергии гораздо меньше, чем в маневренном режиме, когда нужно почти полностью переводить корабль в форму поля. В этой пустыне нет глаз, способных обратить на нас внимание, — сканеры не фиксируют никаких признаков жизни. Так и долетим себе спокойно и без приключений.

«Когда-то и я горевал, не встречая приключений, — боцман мысленно улыбнулся, — пока не поумнел и не понял, что чем меньше приключений, тем выше вероятность остаться в живых. Дай бог Галактики, чтобы и ты, сынок, тоже это понял, а старый Квинт постарается помочь тебе дожить до возраста понимания».

— Технократы из научного отдела экспедиции полагают, — сказал он, одновременно следя за символами на псевдоэране, за панорамой за бортом и за выражением лица мичмана, — что эта планета не всегда была мёртвой. Посмотри на цвет этой песчаной пыли — это же окислы. Значит, здесь был кислород, и могла быть жизнь на кислородной основе. А потом…

— А потом грохнулся астероид, оставивший исполинский кратер и вздыбивший кору на противоположной стороне планеты, — представляю, какова была сила удара! Атмосферу сорвало, океаны выплеснулись в небо, как вода из чашки, по которой стукнули кулаком, и всё. Даже если здесь была какая-то цивилизация, то ни одно строение не могло уцелеть при такой катастрофе. И величественные храмы древних богов, — Теллиар пристально посмотрел вдаль, словно надеясь увидеть там таинственные развалины, — обратились в пыль. А красный песок — это высохшая кровь могущественной цивилизации, чьи корабли летали по всей Галактике ещё тогда, когда предки Технолидеров только-только выковали первые бронзовые мечи.

— Ты, часом, стихи не пишешь, мичман? Это не грех, сынок, — я ведь когда-то тоже был молодым, — боцман очень постарался, чтобы в его вопросе не прозвучала насмешка.

— Нет, — быстро ответил Теллиар, однако смущение, отразившееся на лице молодого галактианина, явно свидетельствовало о том, что он не совсем искренен.

— Не смущайся, — Квинт добродушно улыбнулся. — Настоящий Звёздный Навигатор — он непременно поэт в душе, верно тебе говорю. Многие из них, выходя в отставку, начинают наговаривать на кристаллы свои произведения. К тому же я не Дагабур, не видящий ничего, кроме формул и параграфов устава.

При упоминании имени начальника экспедиции, третьего адмирала Дагабура, по лицу Теллиара пробежала тень — адмирала не любили ни рядовые, ни офицеры, ни Творители Машин из научного отдела экспедиции. И не любили они адмирала вовсе не за его строгость и педантичность — это дело обычное, — а за некую непонятную странность, всё чаще и чаще проявлявшуюся в словах и поступках Дагабура. Как-то раз один из лейтенантов, получивший от адмирала разнос за неточную регулировку одного из генератор-эмиттеров флагманского крейсера, жаловался в кругу офицеров: «Выговор — это ладно, в конце концов, Монстр был прав, но вот когда он посмотрел на меня, — лейтенант сделал