Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Они спустились в мир холодных сумерек, простиравшийся среди склонов голых скал и причудливых ледников над долинами, заполненными стремительными потоками и бурно расцветающей зеленью.

Шёнберг отыскал для посадки скалистый участок, более или менее ровный и достаточно прочный, чтобы выдержать вес «Ориона». На этот раз, прежде чем открыть люк, он прихватил ружье, стоявшее в небольшой стойке рядом с выходом, и держал его наготове. Люк приоткрылся, и в него сразу же ворвался неумолчный многоголосый шум бегущей воды. Как и при первой посадке, остальные пассажиры корабля стояли за спиной Шёнберга. Челеста и Барбара, надевшие неподходящие для холодной погоды наряды, задрожали и отступили внутрь. В воздухе пахло влагой и холодом, оттепелью и чужой жизнью. Раскинувшееся вокруг них пространство было слишком обширным, чтобы окинуть его одним взглядом. Тень от гор, окаймлявших долину с юга, доходила до северной гряды.

Все решили выйти наружу прямо сейчас; у них оставалось еще несколько стандартных часов дневного времени. Шёнберг проверил оружие и прочее снаряжение, потом воззвал к добровольцам.

Афина сразу же объявила, что готова. Де ла Торре сказал, что он бы с удовольствием прошелся. Суоми поддержал его. На самом деле Карлос не собирался убивать никого, если бы только на него не набросились. Он испытывал настоятельную потребность на время покинуть корабль. Благодаря открытиям психологов, отразившихся во внутреннем устройстве «Ориона», удалось смягчить условия обитания, но никакие старания не могли отменить того факта, что шесть человек были вынуждены несколько недель сосуществовать в тесном замкнутом пространстве. Поскольку Суоми был в курсе этих дизайнерских хитростей, они, похоже, помогали ему меньше, чем всем прочим. Барбара и Челеста предпочли в этот день обойтись без охоты, после того как Шёнберг дал понять, что его больше бы устроил именно такой оборот событий. Он пообещал, что на следующее утро устроит им мирный пикник на природе.

– В таком случае разобьемся на пары, – заявил Шёнберг, после того как все было улажено. – Гус, ты охотился раньше, хоть на другой планете. Я предложил бы вам с Афиной прогуляться вон по той долине.

Эта долина, на которую они смотрели с трапа, начиналась в тридцати-сорока метрах от плоской скалы, места посадки «Ориона», и тянулась на добрых полтора километра. Поначалу ее склоны были отлогими и зелеными, а потом долина превращалась в загроможденный льдом каньон. В середине каньона образовался новый поток, пробивавший себе дорогу.

– Отсюда и до начала каньона растения уже вымахали на высоту человеческого роста. Здесь должно водиться двенадцать-тринадцать видов крупных травоядных.

– На таком маленьком пространстве? – не выдержав, перебил его де ла Торре.

– Да, на таком маленьком пространстве. – В преддверии охоты голос Шёнберга был таким расслабленным и счастливым, как никогда за все время путешествия. – С приходом весны жизнь здесь не просто оттаивает, она буквально взрывается. В этой долине есть также и крупные хищники, или я вовсе ничего не соображаю. Если не хотите натолкнуться на хищника, когда он будет на расстоянии вытянутой руки от вас, огибайте высокие заросли. А мы с Карлосом пройдемся по верхней тропе.

Тропа вилась по скалистому склону, расположенному по другую сторону от корабля. Суоми еще во время спуска заметил, что там есть высокогорный луг.

– Мы сможем найти какую-нибудь действительно голодную зверюгу, только что выбравшуюся из глубокой пещеры и направляющуюся в долину, чтобы перекусить впервые за последние пару лет.

Ботинки, теплая одежда, оружие, средства связи, предметы первой необходимости – в общем, все в порядке. Суоми наконец-то спустился по трапу, почва Охотника скрипнула под подошвами его новых ботинок. Едва он сошел с трапа, как тот сложился и втянулся обратно. Если до возвращения мужчин девицы будут сидеть в корабле, не открывая люка, то они будут в полной безопасности.

Афина и Гус помахали руками и двинулись вниз. Усики похожей на траву растительности хлестали по голенищам их ботинок.

– Ну что, ты идешь первым, – сказал Шёнберг, обращаясь к Суоми, и махнул рукой в сторону верхнего склона. – Я уверен, что твои нервы в полном порядке, но это дело принципа. Не люблю, когда за мной идет новичок с заряженным ружьем, а впереди может выскочить тварь, в которую понадобится стрелять.

Хотя слова Шёнберга были не слишком приятными, голос его был полон обаяния. К тому же Шёнберг сопроводил свою реплику радостным и дружелюбным взглядом. Очевидно, в этот момент с Шёнбергом все было в порядке; он рвался в путь.

На самом деле, конечно же, удобной для подъема тропы там не было, но Суоми все-таки стал подниматься в том направлении, куда указал Шёнберг.

Взбираясь по склону, Суоми не переставал восхищаться местностью. Повсюду, где только стаял лед и обнажилось хотя бы несколько квадратных сантиметров почвы, зелень буйно тянулась к свету. Вокруг не было заметно растений размером с дерево, и вообще, похоже, всему, что здесь росло, было несколько дней от роду: самое большее – несколько недель. Большая часть зелени, смахивавшей то на траву, то на лианы, была не выше чем по пояс человеку, но зато росла настолько плотно, что укрывала землю сплошным ковром. Растения яростно и безжалостно боролись друг с другом за воду, тепло и солнечный свет, рвались к небу, пытаясь успеть сделать это за влажный сезон, до наступления летней засухи.

Добравшись до гребня, Суоми застыл. Его взору открылся горный луг, по которому бродили существа, напоминающие гигантских слизняков, только размером с человека. Существа жадно щипали траву. Их сероватые безволосые тела были покрыты складками, заметными даже издали.

– Инеистые черви, – сказал подошедший сзади Шёнберг. Он удостоил животных лишь мимолетного взгляда, после чего перестал обращать на них внимание. – А теперь будь настороже. Рядом с червями могут бродить и другие звери.

– А могут ли более крупные животные перенести полярную ночь, погрузившись в спячку?

– Биологи, с которыми я разговаривал, утверждают, что это невозможно. Но, думаю, наверняка не знает никто.

Теперь, когда они остановились, Шёнберг принялся рассматривать окрестности в бинокль. Каменистая верхушка холма заслонила корабль, и вокруг не было ничего рукотворного – не считая, конечно, вещей, которые охотники принесли с собой. Следы, оставленные ими на талом снегу или на грязи, были единственным признаком человеческой жизнедеятельности. Вокруг лежал девственно-чистый мир, прошедший через смерть и возрождение.

Суоми тоже разглядывал окружающую местность, но без бинокля, и не думал об охоте. Желтоватое солнце скользило над самым краем гористого горизонта, и казалось, что оно вот-вот зайдет; на самом же деле до заката