Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

обернут длинный кнут, о назначении которого никто не спрашивал – из вежливости. В руках Бэйн держал кинжал и меч. Нарваэс, с его веселым глуповатым лицом и обычными вилами – единственным оружием, что было на виду, – выглядел словно крестьянин, только что оторвавшийся от полевых работ. Он оказался хорошим жнецом – вогнал острия вил точнехонько туда, куда хотел, и Бэйн умер прежде, чем упал на землю. Назначение кнута так и осталось неизвестным.

Солнце еще не добралось до зенита. Второй тур завершился.

Шестнадцать воинов, оставшиеся в живых, радостно отправились вкушать приготовленную для них пищу. Почти все болтали и перешучивались, словно добрые приятели, но несколько человек хранили молчание. Впрочем, каждый из них сейчас примечал раны другого и подсчитывал предполагаемые уязвимые места будущего противника. Каждый отлично знал, что для победы следует использовать даже малейшие преимущества. Все выжившие были чрезвычайно опасными соперниками – им доводилось отправлять на тот свет более искусных убийц, чем они сами.

Отдыхая после полуденной трапезы, воины увидели, что с горы спешно спускается посланец. Выслушав новости, Лерос тут же вскинул голову и принялся осматривать небо. Но из лагеря, разбитого под кронами деревьев, мало что было видно. Воинов сообщение заинтересовало, но не слишком. Турнир был важнее любой помехи, которую они только могли себе представить.

Позже с горы спустился жрец Внутреннего круга для чрезвычайно серьезного разговора с Леросом, и среди воинов разошлось известие о том, что гору Богов посетило круглое серебристое судно, прилетевшее из-за пределов мира. Новость выглядела достаточно любопытной, и большинство воинов попытались рассмотреть сияние далекого, едва видного корабля, стоявшего между деревьев.

Глава 5

На следующий день после столкновения Суоми с ледяной тварью, едва не ставшего фатальным, Оскар Шёнберг, Афина Полсон и Гус де ла Торре снова отправились на охоту. Барбара Уртадо и Челеста Серветус пока что не решили, желают они охотиться или нет. Суоми предпочел остаться на корабле. Оскар, Афина и Гус испытали острые ощущения в первый день охоты, но вернулись с пустыми руками. На второй день их усилия увенчались успехом – они сделали голографические снимки крупных хищников и перенесли их на небольшие кристаллические кубики, чтобы потом можно было сделать репродукции и хвастаться ими в свое удовольствие.

Афина сидела в кают-компании, растирала уставшие ноги и жаловалась, что для ее ледяной твари трудно найти подходящее место.

– Вам-то хорошо, Оскар, а у меня маленькая квартира. Надо будет передвинуть половину мебели, чтобы освободить место – если я вообще решусь ее показывать.

– Из-за того, что вы раздобыли этот трофей в браконьерском охотничьем путешествии? – рассмеялся Шёнберг. – Если начнут приставать, отвечайте, что это мой подарок. Пускай идут за разъяснениями ко мне.

– Придется большую часть времени держать ее выключенной и доставать по особым случаям. Впрочем, полагаю, она бы испугала большинство моих гостей.

На этих словах Афина запнулась, с извиняющимся видом посмотрела на Суоми и поспешно отвела взгляд.

За день до того, после возвращения на корабль, члены небольшого экипажа с некоторым смущением выслушали рассказ Суоми о том, как в полевых условиях его парализовало от страха и как Шёнберг, проявив хладнокровие, спас ему жизнь. Пожалуй, Афину это смутило даже больше, чем самого Суоми. Густава де ла Торре история, похоже, позабавила, а Барбара выразила сочувствие Суоми.

Суоми подумал, что его спутники, особенно Афина, должно быть, ожидают, что он возьмет ружье, при удобном случае выйдет наружу и попробует доказать свои силы. Если так, им придется долго ждать. Да, он испуган, и что? Возможно, если бы он снова вышел наружу и на него напало животное, он бы не испугался. Или все равно испугался бы. Суоми не рвался выяснять это. Он не желал ничего никому доказывать. Во второй день, пока остальные охотились, Суоми сидел на выдвинутом корабельном трапе и с удовольствием дышал свежим воздухом. Он держал под рукой ружье – мало ли что может стрястись, – но собирался просто вернуться в корабль и закрыть люк, если бы в поле зрения появилось что-нибудь угрожающее.

После того как все, жаждавшие обзавестись трофеями, получили желаемое, Шёнберг решил, что на севере больше делать нечего. Охотничий сезон был продолжительным, а загадочный турнир явно длился недолго, и Шёнберг не хотел его пропустить. Когда Суоми упомянул о турнире при девушках, оказалось, что ни у одной нет сколько-нибудь отчетливого представления о нем. Суоми предположил, что это состязания в телесной крепости и силе.

Шёнберг явно знал дорогу к горе Богов, хотя и сказал, что никогда прежде не бывал там. Двигаясь на юг, он вел корабль куда медленнее и опускал его намного ниже, чем при полете на север, обращая пристальное внимание на наземные ориентиры. Большую часть пути он проделал над речной долиной – сперва по радару из-за стелившегося над землей тумана, а когда туман разошелся, стал ориентироваться на местности. Когда несколько часов спустя они добрались до места назначения, никто не усомнился, что они попали именно туда, куда намеревались. Гора Богов с первого взгляда выделялась из окружающего пейзажа: поросшая лесом возвышенность среди пестрого лоскутного одеяла полей, садов и пастбищ. Гора была широкой в основании и довольно высокой, но в целом не очень крутой. На безлесной вершине располагался комплекс зданий, обнесенных белой каменной стеной. Он выделялся так демонстративно, словно его строили в качестве ориентира для воздушных судов.

Разок облетев гору на почтительном расстоянии, Шёнберг сбросил скорость и начал снижаться. Но местом посадки явно не был находившийся на ее вершине город-цитадель; напротив, Шёнберг тщательно следил за тем, чтобы случайно не пролететь над ним.

В нескольких сотнях метров ниже стен белого города среди леса поднималась скала со срезанной верхушкой – обнаженный большой палец на склоне огромной горы-варежки, слишком маленький в сравнении с ней. Заметив эту скалу, Шёнберг медленно подвел корабль поближе, облетел ее, потом завис прямо над ней, осторожно исследуя ее при помощи чувствительных приборов, вмонтированных в корпус «Ориона». Скала высотой в двадцать-тридцать метров казалась неприступной. Судя по всему, вряд ли хоть одному человеку или животному хватило дури, чтобы попытаться добраться до плоской вершины.

Де ла Торре, который стоял позади кресла пилота, уцепившись за стойку, подал голос:

– Я бы сказал, Оскар, что эта площадка достаточно велика и мы можем на ней поместиться. Даже останется место, чтобы пройтись вокруг корабля.

– Мне как раз пришла в голову идея: посадить «Орион» на эту скалу, – проворчал Шёнберг. – Мы можем вырубить несколько ступенек или привязать веревки, чтобы спуститься вниз. И