Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

Они тут же прервали разговор и почтительно поклонились. Андреас ответил на приветствие едва заметным кивком. Спускавшаяся со своих носилок куртизанка согнулась в еще более глубоком поклоне. Видимо, это была женщина одного из жрецов, не входивших во Внутренний круг, – они не давали обета безбрачия. Ей Андреас вообще не ответил.

Внешний Храм был хорошо освещен; через отверстие в центре крыши ярко светило солнце. Низкие голоса тянули песнопение во славу войны. Раздавался приглушенный барабанный бой. Служители Храма стояли на коленях перед алтарем, загроможденным черепами вражеских воинов и захваченным оружием. Вооруженный стражник, стоявший у входа во Внутренний Храм, отсалютовал Андреасу, отступил в сторону и распахнул перед жрецом тяжелую дверь. За дверью начиналась широкая лестница. Она вела в просторный зал, расположенный ниже уровня залитых солнцем улиц.

Здесь, во Внутреннем Храме, свет был тусклым и рассеянным – он просачивался через множество маленьких порталов. Андреас привычным движением откинул в сторону занавес из кольчужной сетки и прошел через огромное помещение, миновав единственного находившегося там коленопреклоненного верующего – военачальника-жреца в белом одеянии, с щитом и мечом в руках. Тот безмолвно молился у подножия высокого каменного изваяния. Статуя изображала, довольно-таки условно, мужчину в гладкой, плотно обтягивающей одежде гостя из-за грани мира. На нем был круглый, почти лишенный отличительных деталей шлем. Из-под шлема выглядывало суровое безбородое лицо: Карлсен, полубог из далекого прошлого. В правой руке – меч, в левой – напоминавшее палку оружие иного мира. Лицо Андреаса сделалось каменным. Но он знал: если убрать статую, могут произойти крупные неприятности. У Карлсена все еще имелось множество почитателей.

Андреас направился туда, куда входили лишь немногие – мало кто вообще знал об этом месте. Жрец прошел за еще один кольчужный занавес, в угол, где начинался незаметный проход. Еще одна лестница вниз, более узкая и темная, чем предыдущая. У ее подножия, в стенной нише, горела небольшая масляная лампа, дававшая лишь столько света, чтобы человек мог спуститься, не скатившись по ступеням. Здесь находилась высокая и тяжелая дверь, ведшая в зал Торуна. Из-за двери иногда появлялись вспышки яркого света, доносились звуки арфы, барабана и рожка, раскаты хохота. В эти времена новообращенным уже дозволялось постоять у подножия лестницы, посмотреть и послушать издалека, изумленно наблюдая за богами и героями, обнаруживая, что они действительно проводят время в пирах.

Андреас носил при себе один из двух ключей, которыми можно было открыть дверь зала Торуна. Второй был у Лашеза, главного жреца Храма, входившего, конечно же, во Внутренний круг. Андреас повернул ключ особым тайным образом. Дверь распахнулась. Он быстро шагнул внутрь и плотно закрыл за собой дверь.

Великий зал Торуна, вырубленный в скальном основании под Храмом, имел примерно пять метров в длину, три метра в ширину и три в высоту – по совести говоря, более чем скромно для господина мира. Стены, пол и потолок были из грубого, необработанного камня; зал Торуна остался неоконченным – похоже, навсегда. Андреас полагал, что работа над ним началась примерно двадцать лет назад по календарю Охотника – пять жизней старика. Кое-что еще делалось при предыдущем верховном жреце. Но с тех пор планы изменились. Помещение уже было достаточно большим, чтобы выполнять свое единственное реальное предназначение – дурачить неофитов. Над дверью располагались воздуховоды, через которые наружу проникали вспышки света от факелов. В углу громоздилась груда музыкальных инструментов. Через эти же воздуховоды вырывался грохочущий, богоподобный смех: так могли смеяться лишь Торун или Мьёльнир.

Торун сидел в зале, за столом, занимавшим почти все помещение, – такой огромный, что его глаза находились на одном уровне с глазами стоявшего перед ним высокого жреца. Буйные черные волосы были подхвачены золотой лентой; с гороподобных плеч свисал меховой плащ. На поясе у Торуна висел его прославленный меч, настолько большой, что ни один смертный не смог бы орудовать им. Огромная правая рука бога, облаченная, как всегда, в кожаную перчатку, покоилась на столе и сжимала массивный кубок. В полумраке окаймленное густой черной бородой лицо Торуна могло бы показаться человеческим, если бы не было таким неподвижным и таким большим.

Торун не шевелился, как и сидевший рядом с ним полубог Мьёльнир, с волосами, перевязанными серебряной лентой, в темном плаще. Мьёльнир почти не уступал в размерах Торуну, богу войны и охоты, и по-товарищески разделял с ним мрачный пир без напитков и еды.

Войдя в комнату, Андреас застыл на месте и подождал, удостоверяясь, что произведенный им шум не привел фигуры в движение. Иногда такое случалось. Всегда следует соблюдать осторожность. Убедившись, что все в порядке, жрец обошел высокий стол и зашел за кресло Торуна. В стене обнаружилась небольшая потайная дверь, к которой не требовался ключ. Андреас открыл ее, нажав в нужном месте. За дверью оказалась еще одна узкая каменная лестница – она тоже вела вниз.

На этот раз спуск длился дольше. Достигнув последнего пролета, Андреас повернул влево, сделал три-четыре шага в этом направлении, вышел из туннеля и оказался на дне огромной ямы, вырытой в скале позади Храма. Множество рабов копали эту яму на протяжении всей своей жизни. Работа началась при пятом верховном жреце, занимавшем эту должность до Андреаса; как же далеко простирались и насколько величественными были эти планы, ныне близившиеся к осуществлению, во имя истинного бога! Сверху яма была обнесена белыми каменными стенами и накрыта крышей. Благодаря этому снаружи сооружение ничем не отличалось от большинства зданий храмового комплекса и не выделялось из массы построек, более или менее похожих друг на друга.

Андреас вернулся в туннель и продолжил идти в прежнем направлении, повернув теперь вправо, чтобы оказаться у подножия лестницы. Прежде чем войти в помещение без дверей, куда его привел коридор, Андреас остановился, закрыл глаза в благоговейном подражании Смерти и пробормотал короткую молитву, обращенную, конечно же, не к Торуну. Торун был всего лишь вещью, орудием, частью необходимого обмана масс, обмана, который Андреас оставил позади, в Храме. А то, что лежало впереди, являлось для жреца главной – и единственной – реальностью.

Помещение, в которое вошел Андреас, было древнее любой постройки, возведенной человеком на Охотнике. Его заполнял неяркий дневной свет, просачивавшийся через вентиляционные шахты, которые где-то наверху выходили на поверхность, залитую солнечным светом. Во многих местах виднелись тяжелые решетки. Комната была несколько больше зала Торуна. При необходимости сюда могло набиться до сотни людей, но такого никогда не случалось. Ныне о ее существовании знали не более десяти человек.

У стены, расположенной напротив единственного входа, стоял невысокий деревянный стол, на нем громоздилось