Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

корни и тугие плёнки сухой земли. Воздух в этом месте был густой, с запахом праха и железа. Где-то совсем недалеко хрипло каркала какая-то тварь, но звук был глухим – значит, опасность была пока что не рядом.

Для своего временного лагеря он выбрал естественную впадину между двумя крупными валунами. Вытащил из сумки тонкий, но прочный коврик, который защищал от впитывания лишней магии с земли, и разложил его, после чего установил маленькую складную треногу. На ней закрепил плоскую плитку, к которой, чуть прищурившись, провёл тепло-плетение, хранившееся в активированной бусине. Пошло тихое свечение, и вскоре возникло тепло, едва заметное снаружи, но достаточное, чтобы разогреть пищу и воду.

В меню у него был вяленый кусок мяса демонического борса, несколько хрустящих корней с горьким привкусом крови, и бутыль тёмного настоя, который поддерживал силы. Он ел без особого аппетита, но с вниманием – ведь пища здесь была не только топливом, но и гарантией устойчивости духа.

А когда поел и стер ладонью последнюю крошку с колена, Андрей начал ставить охранные печати. Он знал, что спать без защиты здесь всё равно, что лечь на дно ядовитого озера и надеяться не вдохнуть. Первую печать он поставил в северной точке лощины – крошечный резной оберег, активируемый пламенем. Он аккуратно сжал его в ладони и прошептал:

– Семь отражений, три потока, один корень. Прочь.

Символ тут же загорелся мягким, фиолетовым светом, и впитался в камень, образуя тонкий барьер, который должен был сбивать низших тварей с пути.

Вторую он воткнул на южной стороне – ловушка на импульсную магию, предназначенная для предупреждения о приближении разумных. Третью он оставил рядом с собой – это была персональная печать сна, которая позволяла сохранить осознание на грани сна и чуткого пробуждения.

Ночь над Полем Брани сгущалась медленно и тяжело. Где-то в отдалении ревели твари, однажды глухо ухнуло, как будто взорвался кусок земли, но магические плетения охраны не дрогнули, а тишина в самой лощине оставалась вязкой и напряжённой. Сам же Андрей, не снимая сапог, устроился на коврике, накинул плащ, подложил сумку под голову и, перед тем как закрыть глаза, в последний раз проверил фоновое магическое напряжение вокруг.

– Спокойно. Пока – спокойно. – И уже, почти погружаясь в дрёму, он мысленно закрепил себя в контуре печати сна, и растворился в тревожной, но нужной передышке.

Эта ночь прошла без тревог и прорывов. Лишь раз, ближе к рассвету, одна из внешних печатей вспыхнула на миг, но тут же угасла, прогнав что-то бесформенное и тёплое, что кралось по кромке лощины, выискивая, кого бы сожрать… Но утро всё же пришло. Тёмное, тусклое и тяжёлое – но живое.

На утро воздух в лощине был вязким, словно его налили сюда, как остывший суп из серой влаги и сырости. Солнца всё также не было. Да, его здесь никогда не было видно напрямую. Даже намёком. Только лёгкое осветление горизонта указывало на то, что ночь отступила и пришло время двигаться дальше.

Андрей проснулся мгновенно, будто и не спал вовсе. Ощущения были чёткие, собранные – в подобных местах не было роскоши раскачки. Так что он сразу поднялся на ноги, слегка хрустнув плечами, и первым делом деактивировал печати, начиная с внешней, которую поставил у северной границы лощины. Аккуратно, без спешки – любая ошибка могла привлечь внимание.

– Никто не трогал, не исказил. Хорошо…

Затем убрал коврик, встряхнул его дважды, сложил, засунул в сумку. Остальное —остатки пищи, мусор, он спрятал в углубление между валунами, засыпав землёй и пеплом, чтобы не оставлять ни запаха, ни следов. В подобных местах каждая мелочь могла навести хищника на запах чужого присутствия. И, немного погодя, уже выбравшись из лощины, он направился дальше к горам, держа шаг ровный, но не быстрый. Он двигался, как тот, кто знает маршрут, но без суеты. Так двигались охотники. Или маги.

Пейзаж начинал изменяться – на месте мёртвой равнины начали появляться более глубокие трещины, обломки чего-то, напоминающего руины, а между ними – тонкие нити магии, почти невидимые. Заметив это, парень замер на месте. Прищурился, вытянул ладонь, провёл ею, собирая ощущения.

– Это не просто остатки магии… это ловушки. – Мысленно усмехнулся он. Но в этой усмешке не было радости. Они не светились привычным свечением. Они дёргались, словно живые. Он видел перекрученные узлы, завязанные на отголосках плетений, оставленных давно – может быть, сотни лет назад, а может и больше. Одна из ловушек была активной – он заметил, как открытый участок земли вдруг исчез, заменившись чёрной воронкой, внутри которой вспыхнула сеть молний. Потом воронка затянулась обратно, и будто бы ничего не было.

Но самое странное он увидел чуть позже. Сначала он почувствовал дрожь под ногами, а затем – легчайшее искривление реальности в воздухе. Мягкое, будто по воздуху прошла рябь от брошенного камня. И – скользнуло нечто. Нечто… Магическое. Это был весьма крупный магический контур. И он двигался сам по себе – как если бы разумное существо из чистой магии перетекало через пространство.

Поняв это, Андрей затаился, впившись взглядом в этот феномен. Контур двигался без опоры, без вектора – по какой-то непостижимой логике, как мотылёк, ищущий пламя… или как старая охранная печать, что сбилась с точки и теперь ищет “цель”. Иногда плетение вспыхивало, обнажая внутреннюю структуру. Круги… Символы… Связки потоков… Узлы… Затем – стихало, растворяясь до почти невидимого состояния. Оно не замечало Андрея. Или не считало его целью.

Он наблюдал за ним почти четверть часа, не делая ни шага. Не дышал громко. Не дернулся.

“Это… Не случайность. Это что-то, что осталось от войны. Или… чья-то сломанная воля.” – Когда этот странный, будто бы “взбесившийся”, магический контур всё же ушёл за скалистый гребень и исчез, Андрей медленно выдохнул, достав флягу с настоем и сделав маленький глоток, чтобы сбить дрожь внутри. Плетение не атаковало его. Но он чувствовал, что что-то в нём было более опасным, чем обычные ловушки. Как если бы оно запоминало. Как если бы оно было глазом чего-то древнего, что всё ещё смотрит…

Потом он пошёл дальше, но теперь действовал вдвойне осторожнее. С каждым часом, с каждым шагом, эти земли убеждали его в одном. Даже магия здесь может быть живая. И она тоже голодна.

Он шёл, едва различимо опуская шаг за шагом на потрескавшуюся, иссечённую почву. С каждым километром пейзаж становился всё более угрюмым – не просто мёртвым, а изуродованным временем, войной и чем-то ещё… чем-то, что нельзя было назвать