Злейшие пороки - Хлоя Гонг

А Лахо просто ничего собой не представляет. Отправляясь в путь на юго-восток, к городам-близнецам, и ожидая очередного раунда иммиграционной лотереи, Биби прочувствовала отличие каждой косточкой своего тела, скрипящего коленями во время долгих переходов через равнины и леса. Воды реки Цзиньцзы, шумящие вокруг ее ног, побудили ее принять решение; жаркий климат Паше вызвал влажную дрожь у нее в легких. Потерпев неудачу в первой лотерее, она решила, что провинция Эйги не так уж плоха для ее цели. Местные деревни были оживленными. Еда имела насыщенный вкус.

Потом она услышала о том, что дворец сжег дотла столицу Эйги, чтобы построить на ее месте сторожевую базу, и ей пришлось делать выбор: либо войти в Сань-Эр на законных основаниях и затеряться среди горожан, либо вернуться в дальние провинции и скрыться с глаз долой. Оставаться вблизи городов-близнецов, где стража отличалась особой бдительностью, стало слишком рискованно.

Кто-нибудь мог выяснить, кто она такая. И убить ее во второй раз.

– Спросите во дворце, – жалобно просит Биби, когда стражник возвращается и снова спрашивает у нее личный номер. – Я ведь уже сказала – они обещали, что кто-нибудь будет ждать у главных ворот со всем необходимым для встречи. Откуда же мне было знать, что сегодня главные ворота закрыты?

– Ладно, ладно. – Стражник в хорошем настроении; презрительные усмешки провинциалов, адресованные ему издалека, его не беспокоят. – Дайте мне несколько минут. Схожу в администрацию.

Биби складывает руки на груди, ее рукава собраны в складки у запястий. Она в своей единственной нарядной рубашке. Сельские районы Талиня разнообразием мод не блещут. Полотно и большие отрезы хлопка спасают от перегрева в знойное и влажное время года. Чуть более плотная шерстяная ткань предназначена для засушливых сезонов с их пронизывающим ветром.

– У тебя ведь на самом деле нет личного номера, да?

Голос слышится из палатки слева от нее. Какой-то мужчина высовывает голову наружу – вид у него неухоженный, под глазами тени. А раньше из той же палатки выбегал малыш. Наверное, мужчина – это усталый отец, занятый переездом своего семейства. Но с той же вероятностью он может оказаться и главой банды, которая промышляет торговлей людьми и считает земли вдоль стены своей территорией, с которой собирает урожай детей – будущих работников в Эйги.

– Есть, конечно, – ровным тоном отвечает Биби. – Просто я пока его еще не знаю.

– Я слышал, его присылают в письме вместе с разрешением.

Официально строительство еще не началось, но кое-где уже вырыты ямы, демонтированы опоры стены и стыки изогнутых балок. В просветы легко разглядеть город. Увидеть строения из металла и представить, как входишь внутрь.

– Забавно. Видимо, мой затерялся.

– Разве такое теряется?

Биби заглядывает в не слишком вместительную сумку со своими пожитками, роется в ней, ищет неизвестно что. Среди стражников у стены начинается движение, караульные сменяются с поста, и это служит Биби сигналом: пора идти вперед.

– Какая же я глупая, – вместо того, чтобы ответить, говорит она. – Он же все это время был здесь.

Сань-Эр ощущает ее возвращение мгновенно.

Может, города-близнецы и утратили почти все свои предания, но их храмы по-прежнему действуют. А где есть храмы, там наверняка сохранились и следы прошлого. Духовные практики, имеющие смысл лишь в определенных условиях, сакральные способы служения, передающиеся от стариков молодежи. Именно здесь осколки коллективной памяти цепляются за жизнь, притаившись в сумраке забвения. Никто из ныне живущих не застал войну, но кое-кто еще помнит, как рос в ее тени в первые годы после того, как немалая часть населения королевства нашла убежище за городской стеной. Эти люди помнят, как их родители умалчивали о том, почему бежали из провинций, помнят страх при любом упоминании врага.

Более ста лет границы Талиня никто не нарушал. Выиграв финальную битву, престол вздохнул с облегчением. Вычистил улицы, аккуратно упаковал историю и перевязал красивым бантиком, чтобы больше никто не извлек ее на свет.

Он не сознавал, что это была не признанная победа, а лишь временное перемирие.

Ее враг не знал, что это будет лучшая из игр Биби. И на этот раз она не собиралась мириться с поражением.

Глава 5

Вскоре после наступления темноты делегация наконец возвращается в столицу.

Калла поспешила выбраться из кареты, едва та остановилась снаружи у стены, но ждать пришлось, кажется, целую вечность. Повсюду железные конструкции и строительный мусор, лестницы и разрытая земля. Тускло-зеленым светятся прожектора, установленные по верху стены через каждые два метра, и этого освещения хватает, чтобы прибывшие экипажи находили дорогу, не беспокоя жителей окраины Саня. В этот час в большинстве жилых домов, возвышающихся над стеной, жалюзи на окнах уже все равно закрыты, а их жители готовятся ко сну.

Калла обхватывает себя обеими руками и барабанит пальцами по локтям. Каждый раз, когда у ворот возникает движение, ей кажется, что сейчас они наконец распахнутся, но все время оказывается, что это просто переселенцы из провинций пробуют подобраться поближе к стене и снова отступают, напуганные стражниками и их дубинками. Калла наблюдает за мальчишкой, который то скрывается из виду, то снова появляется, чтобы не попасться. Сначала он выглядывает откуда-то слева от главной дороги. Через несколько минут крадучись подбирается все ближе и ближе справа, но тут стражник рявкает на него, и мальчишка снова исчезает. Никто его не зовет. Ни родители, ни другие взрослые не бранят его, напоминая об осторожности, и не уводят в палатку.

Калла встряхивает головой, чтобы отвлечься. Что станет с этим мальчишкой, ее не касается. В Талине слишком много сирот. Начав беспокоиться о каждом, она рехнется.

– Почему так долго? – обращается Калла к ближайшей цепи стражников, наконец потеряв терпение. – Будто ворота открывает улитка.

– Действуем вручную, ваше высочество, – отзывается кто-то. – Электрическое оборудование отключено и снято.

Пауза. Калла ждет пояснений, но стражник лишь вытягивается в струнку, бдительно глядя в темноту.

– Отключено и снято? – повторяет Калла. – Зачем?

– Завтра начинается демонтаж, ваше высочество. Мы переносим стену на милю дальше.

Ворота издают оглушительный стон. Содрогаются, словно в насмешку над стараниями распахнуть их побыстрее, приоткрываются ровно настолько, чтобы могла протиснуться карета – если не прочь ободрать при этом бока, – и снова замирают, застряв окончательно.

Минуту Калла ждет. По другую сторону стены кто-то кричит, но голос слышится глухо, словно пространство заполнено не свежим ночным воздухом, а водой. Наверняка выкрикивает указания тем, кто открывает эти злополучные ворота. Калла убеждена и в том, что эти указания никто не слушает, потому что створки ворот вдруг снова смыкаются.

За