Варлорд. Политика войны - Николай Соболев

Ну, положим, Кабальеро — да, человек слишком много говорит и заводит и без того разгоряченную толпу, я бы на вашем месте приложил усилия, чтобы он просидел в тюрьме как можно дольше. Но остальные?

— Они разрушают армию! Они против церкви! Они ввергают государство в анархию! — выдал генерал целую обойму обвинений, от каждого из которых разило будущим мятежом.

— Армия… согласитесь, армия Испании устарела. Даже Парагвай полностью отказался от конной тяги, а вы по-прежнему уповаете на лошадей. Нет-нет, — остановил я Франко взмахом ладони, — в Марокко это понятно и естественно, но здесь? И это не мой личный интерес, все армии моторизуются, пересаживаются на новые танки и самолеты, развивают связь…

Франко промолчал.

— Церковь же так или иначе придется отделять от государства. Это общая тенденция, от нее никуда не деться. Франция это сделала давно, про Англию и Америку не говорю, Италия и Германия разграничили полномочия конкордатами с Ватиканом, даже насквозь католическая Польша и то гораздо более светское государство, чем Испания! Мне кажется, вы зря держитесь за старые формы вместо того, чтобы искать новые.

— Ловко, ловко. А что насчет анархии?

— Испанцы, к сожалению, не слишком образованы и слишком падки на простые и красивые идеи. Отсюда это увлечение «либертарным коммунизмом» и прочими химерами. Но на моих заводах больше половины рабочих состоит в CNT, и практика показывает, что с конфедерацией вполне можно найти консенсус.

Генерал слегка прищури глаза и оглядел меня, будто в первый раз увидел.

— Что? Что вы так смотрите? Да, я ищу новые пути и компромиссы, вместо конфронтации. А вы… Генерал, а чего вы хотите в жизни? По-крупному? Стать начальником Генерального штаба? Я больше чем уверен, что вы им станете. А что дальше? Править страной?

Тень мелькнувшая в глубине глаз Франко, убедила меня, что он задумывался о таком повороте.

— Мне кажется, что из военных, уж простите, плохие правители.

— Почему? — встрепенулся генерал.

— Военные умеют командовать солдатами, войсками, отсюда возникает иллюзия, что они смогут управлять чем угодно. Страна же это не армия, государство не дивизия и народ не солдаты.

Не знаю, что на меня нашло и зачем я втирал это Франко, и насколько успешно, но главное вроде бы сказано — мне не нравится военное правление, а его карьеру в армии республики я воспринимаю спокойно.

Из-за депутата Негрина пришлось задержаться в Мадриде на пару дней — ехать к нему сразу я посчитал опрометчивым и постарался найти заходы через общих знакомых. Таковых нашлось двое — Эдуардо Торроха и архитектор Мануэль Санчес Аркас, которых я знал по самому началу астурийской эпопеи, а они знали Негрина по совместному участию в проекте Университетского городка в Мадриде. Еще через наши каналы мне передали из Парижа рекомендацию от Прието, осевшего в эмиграции во Франции.

Со всем этим багажом я напросился на аудиенцию к Негрину, нетипичному политику и нетипичному социалисту. Выше среднего роста, с крупным мясистым носом, бульдожьими щечками и высоким лбом ученого, да еще в круглых по нынешней моде очках в тонкой оправе, он больше походил на свою первую ипостась университетского профессора, чем на фактического руководителя Соцпартии — Кабальеро в тюрьме, Прието в эмиграции. В Кортесах он, помимо финансов, тянул представительство Испании в Международном парламентском союзе, при всем этом еще успевал заниматься физиологией и делами своей научной школы. Мануэль Аркас мне так сразу и сказал — человек очень организованный, четко видящий приоритеты и хороший управленец.

Я убедился в этом, как только Негрин раскрыл свой органайзер — первый, который я увидел в Испании вне Grander Inc. По ходу разговора несколько раз неслышно появлялся с записками секретарь Негрина и удалялся после молчаливого кивка или отказа, то есть работа у депутата поставлена как надо и не прерывалась ни на минуту.

К делу он перешел сразу, без светской болтовни на отвлеченные темы: Банк Испании есть акционерное общество, правительство не может распоряжаться его фондами.

— Так никто и не предполагает распоряжаться. Банк просто депонирует часть своих средств на хранение, что может быть подтверждено прямым договором с Банком Мексики.

На обсуждение особенностей и юридических тонкостей аккредитивной сделки у нас ушло полчаса.

— Ну что же, — резюмировал Негрин, — я уточню детали, если все так, как вы говорите, сниму возражения.

Теперь оставалось убедить американскую сторону — в точности по известному анекдоту о Киссинджере и челночной дипломатии.

Собственная яхта это прекрасно, но стремно — океан проглотит и не заметит, вдали от берегов я предпочитал что-нибудь покрупнее. А вот Барбара желала на яхте и никак иначе — там же катапульта и самолетик! Так и пришлось бы страдать от качки, но мой референт Серхио вовремя подсказал, что в первый рейс выходит громадная «Нормандия» с теннисными кортами, «ванной, гостиной, фонтаном и садом», не считая баров, салонов, бассейнов, прогулочных палуб, театрального зала на четыре сотни мест и прочего. Триста метров это вам не сто! На плавающий дворец, тем более в числе первых пассажиров, Барбара, так и быть, согласилась.

Корабль размерами и роскошью подавлял даже меня — каково это обедать в зале на тысячу человек с высотой потолков метров восемь? Зачем на лайнере гараж на сотню машин? Но когда выяснилось, что «Нормандию» создал русский инженер Юркевич, я несколько примирился с ней — знай наших! Ну и четыре дня с небольшим хвостиком на весь переход в Америку тоже впечатлили.

Хуже всего в рейсе было не то чтобы назойливое, но постоянное и повсеместное внимание к нашей «звездной паре». Все старались если не познакомиться, то сесть поближе или пообщаться, и в первый же вечер мы заперлись в каюте, оставив отдуваться профессионалов — Гари Купера с женой-актрисой, тоже плывших в Нью-Йорк.

А что делать в каюте? Правильно, тем более кровать по размерам приближалась к судовому бассейну. Чисто физически Барбара теперь привлекала меня гораздо больше, чем ранее — увлечение авиацией и тренировки превратили ее из по-детски округлой и пухлощекой девочки в женщину с подтянутой фигурой и талией, а несколько месяцев в санатории Мари Бонапарт заметно сгладили перепады настроения.

В Нью-Йорке Барбара бросила меня, умчавшись в поместье Хаттонов проверять застоявшийся самолет, я едва успел напомнить ей, что жажду общения с ее теткой, вернее, с женой ее дяди, хозяйкой компании General Foods, а сам, минуя Лоренсвилль, отправился напрямую к Рузвельту.

С нашей прошлой встречи Рузвельт несколько переменил отношение, не в последнюю очередь