Точка Лагранжа - Эдуард Сероусов

– Это возможно, – согласился Чен. – Но даже если это автоматический сигнал, сам факт его существования подтверждает искусственное происхождение «Тессеракта».

– Или то, что он взаимодействует с искусственной системой, – добавила Амара. – Возможно, объект не сам создает эти сигналы, а реагирует на наше приближение, на наш корабль.

– В любом случае, – вмешалась Соколова, сохранявшая молчание до этого момента, – это меняет ситуацию. Если эти искажения структурированы, возможно, мы можем предсказать их и лучше подготовиться. Доктор Чен, доктор Оконкво, я хочу, чтобы вы сосредоточились на дешифровке этого сигнала, если там есть что дешифровывать. Попытайтесь понять, есть ли в нем информация помимо простой последовательности чисел.

В последующие дни Чен и Амара работали практически без перерывов, анализируя растущий массив данных. К последовательности простых чисел добавились другие математические паттерны – числа Фибоначчи, константа Пи, представленная в двоичной системе, и более сложные структуры, которые они еще не могли интерпретировать.

– Это как если бы он… тестировал нас, – заметила Амара поздно вечером, когда они были одни в лаборатории. – Начиная с простых, очевидных паттернов и постепенно переходя к более сложным.

– Или обучал нас своему языку, – добавил Чен. – Сначала базовый алфавит, затем простые слова, затем фразы…

Их работа осложнялась продолжающимися сбоями в системах корабля. Теперь к техническим неполадкам добавились странные субъективные эффекты, о которых начали сообщать члены экипажа. Ковальский провел серию медицинских обследований, но не нашел физиологических причин для этих явлений.

– Дезориентация, искаженное восприятие времени, необычные сновидения, – перечислял он на медицинском брифинге. – Все это может быть следствием стресса и изоляции. Но частота и схожесть симптомов у разных людей заставляет предположить внешнюю причину.

– Могут ли пространственно-временные искажения влиять на мозг? – спросила Соколова.

– Теоретически – да, – ответил Такеда. – Мозг – чрезвычайно сложная электрохимическая система. Если искажения влияют на прохождение электрических сигналов в компьютерах, они могут влиять и на нейронные сети.

– Это означает, что мы должны еще более серьезно отнестись к защите экипажа, – заключила Соколова. – Доктор Ковальский, разработайте протокол для мониторинга психологического состояния каждого члена экипажа. Любые аномалии должны документироваться и анализироваться.

Однако самым тревожным было то, что эти субъективные эффекты, казалось, не всегда были негативными. Некоторые члены экипажа сообщали о повышенной ясности мышления, моментах необычного инсайта, даже о состояниях, напоминающих медитативное озарение.

– Это похоже на… расширение сознания, – сказал Мбеки на одной из неформальных встреч научной группы в обсервационном куполе. – Как будто мой разум вдруг получает доступ к мыслям и концепциям, которые обычно находятся за пределами осознания.

– Я испытывала нечто подобное, – призналась Карла. – Вчера, работая над анализом спектральных данных, я внезапно увидела решение проблемы, над которой билась несколько дней. Оно просто… появилось в моем сознании, полностью сформированное.

– Это звучит опасно, – нахмурился Чен. – Если что-то или кто-то влияет на наше мышление…

– Не обязательно влияние, – возразил Такеда. – Возможно, это просто эффект пребывания в измененном пространстве-времени. Наш мозг эволюционировал в определенных условиях. Когда эти условия меняются, могут проявляться скрытые возможности.

Чен не был уверен, что это объяснение его удовлетворяет, но решил не настаивать. У него самого пока не было подобных опытов, и он не знал, как отреагировал бы на них.

На шестой день после первого серьезного инцидента Чен работал поздно ночью, анализируя новые данные. Большинство членов экипажа уже отдыхало, и лаборатория была погружена в полумрак – система освещения работала в энергосберегающем режиме.

Он чувствовал усталость после нескольких дней интенсивной работы, но не мог заставить себя оторваться от исследования. Последние данные показывали новые, еще более сложные паттерны в пространственных искажениях, и он был уверен, что близок к прорыву в их интерпретации.

Внезапно он заметил, что цифры на экране перед ним начали меняться, хотя он не прикасался к панели управления. Сначала он подумал, что это очередной системный сбой, но затем осознал, что изменения следуют определенной логике. Числовые последовательности трансформировались в геометрические формы, которые затем складывались в более сложные структуры.

Чен моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. Изображение на экране теперь выглядело трехмерным, хотя дисплей не был голографическим. Более того, он мог поклясться, что видит тени от четырехмерных проекций – что-то, что его мозг не должен был быть способен воспринимать.

– Это галлюцинация, – пробормотал он вслух. – Результат усталости и стресса.

Но изображение не исчезало. Напротив, оно становилось все более четким, как будто его разум адаптировался к восприятию чего-то, находящегося за пределами обычного человеческого опыта.

Он почувствовал головокружение и схватился за край стола. Ощущение было странным – не неприятным, но определенно тревожащим. Как будто его сознание расширялось, включая измерения и концепции, для которых у него не было даже названий.

Затем, так же внезапно, как началось, все прекратилось. Экран вернулся к обычному виду, показывая те же данные, что и раньше. Чен тяжело дышал, его сердце бешено колотилось.

Он решил не сообщать об этом инциденте Ковальскому или Соколовой. Отчасти потому, что не был уверен, что действительно произошло, отчасти из опасения, что его могут отстранить от работы, если заподозрят психологические проблемы. Вместо этого он сделал запись в своем личном дневнике, детально описав опыт, пока воспоминания были свежими.

«День 142 миссии «Визитёр».

Сегодня я, кажется, испытал то, о чем говорили другие – странное изменение восприятия, возможно вызванное пространственными искажениями. Я видел… не знаю, как это описать. Четырехмерные структуры? Геометрию, выходящую за рамки нашего обычного пространства? Это звучит бессмысленно, но в тот момент все казалось абсолютно логичным и понятным.

Что если «Тессеракт» действительно пытается коммуницировать, но на уровне, для которого наш язык и наше восприятие не приспособлены? Что если эти «сбои» и «искажения» – не побочные эффекты, а сама суть сообщения?

Я вспоминаю старую концепцию из научной фантастики – идею о том, что для общения с действительно инопланетным разумом нам может потребоваться изменить само наше сознание, выйти за пределы эволюционно сформированных ограничений восприятия.

Это пугающая мысль. Но также и захватывающая. Что если «Тессеракт» – не просто объект или устройство, а портал к совершенно иному способу понимания вселенной?»

Закончив запись, Чен почувствовал странное облегчение, как будто зафиксировав опыт в словах, он каким-то образом упорядочил его, сделал менее тревожащим. Он закрыл дневник и решил все-таки попытаться отдохнуть несколько часов перед новым днем.

На следующее утро, во время завтрака, к нему подсела Амара. Она выглядела уставшей, с легкими тенями под глазами, но в ее взгляде было что-то новое – странная смесь возбуждения и тревоги.

– Мне нужно