Код Гериона: Осиротевшая Земля - Людмила Брус

оружие. Те же слухи ходили и про Мирный, и про нас – признаться, небезосновательно, иначе меня и других Следопытов уже не было бы в живых. Мог ли оружейный склад находиться на объекте Д-16? Запросто! Сверхмалые ядерные заряды? Почему, собственно, и нет… Не удивлюсь, если опасный груз находился и в трюмах «Пайн-Айлэнда», которые, учитывая габариты судна, могли оставаться неисследованными до недавних пор…

Я выпил воды и устало привалился к стене, прогоняя мысли о возможной судьбе Даниэль, которой я сейчас никак не мог помочь. Можно, конечно, отправить сигнал бедствия в Гелиополис, чтобы начальство выкупило нас обоих, а точнее – всех троих (идти войной на Семь Ветров из-за меня всё равно никто не станет). Но как-то это было позорно. Некрасиво. Не на уровне «Крылатого Солнца», чьи люди слыли самыми умными на всех континентах… А главное – куковать мне здесь придётся непозволительно долго – нечёсанным, небритым и немытым…

– Придумаю-ка завтра правдоподобную ложь – сказал я себе и вспомнил излюбленную поговорку нашего тренера Яна: попал в безвыходное положение – медитируй. Замедлил дыхание, насколько мог, и сел перезагружать мозги. Попытки с восьмой мне удалось расслабиться и очистить свой разум настолько, чтобы возникло чувство остановки времени. Перед внутренним взором вдруг сложился электронный циферблат, на котором отчётливо проступили откуда-то знакомые цифры.

Минус пять и семнадцать. Я вспомнил, что нахожусь на минус четвёртой палубе. Вспомнил и наш с Даниэль уговор ещё до нашей физической встречи. Информация о человеке, которого я ищу. Минус пятая палуба, семнадцатая каюта. Если вспомнить план – точнёхонько над машинным отделением. Я близко как никогда, и за меня никто ничего не сделает. Надо выбираться… Выбираться любой ценой, пусть это значит признать поражение и просить начальство о выкупе. Пусть это значит смерть кого-то из Зрячих или Хайдриха. Легко быть великодушным и правильным под сводами Гелиополиса, где самый тяжёлый моральный выбор – решить, чем заниматься и на ком потом жениться; в Семи Ветрах тебе навязывают иные правила, обойти которые подчас невозможно.

Когда я уже стал засыпать, снаружи опять зазвенела цепь, и в раскрывшихся дверях показалась крупная фигура в боевой броне и с автоматом. От зрелища, представшего моим глазам, я позорно вскрикнул и едва не грохнулся в обморок. Лео… Убитый мной Лео пришёл довершить начатое.

Нахлынувший ужас был столь силён, что на мгновение я пожелал сдохнуть. Но вдруг мужчина снял шлем, и в свете фонаря я увидел блондинистую голову Скотта, поспешившего влезть в трофейный доспех… Нельзя было прислать кого-то послабей? У меня вон ещё швы не растворились… Да, и желательно бездетного, чтобы потом не мучила совесть…

– Отыграться решил?.. Прости, настроения нет, – прохрипел я, всё ещё вжимаясь спиной в стену.

– Давай-ка на выход, – сурово приказал Зрячий. – Тебя снаружи заждались.

Ночные допросы, лишение сна – классика пыточного жанра. Где б найти огнетушитель или хотя бы лопату, гарпун вам в бок? Приехали… Уже и ругаться стал, как они!

– Убьёшь меня – убью тебя, – предупредил Скотт, словно прочитав мои мысли, и вдруг шаловливо мне подмигнул. Только этого мне и не хватало… И что это значит – «снаружи заждались»?

Зрячий затрясся мелкой дрожью, издавая странный хихикающий звук, подумав о чём- то очень смешном и позорно потеряв бдительность. Я воспользовался моментом, чтобы шагнуть левой ногой вперёд и влево, крутящим движением выхватить у него автомат, а правой ногой подрубить противника под правое же колено. Сам едва не теряя сознание от боли, я упёр дуло автомата упавшему Скотту в переносицу, а тот продолжал сдавленно ржать, хотя хороший удар под колено – совсем не мелочь.

– Только дёрнись – грохну, не раздумывая… – прошипел я.

– Ты, конечно, крутой, Иван-царевич, но глу-у-у-пый! – рассмеялся он с весьма знакомыми интонациями.

Пару секунд я ошеломленно смотрел на него. Имя упало с губ само. Парень театрально воздел руки: дошло…

– Нет, Иван, я не метаморф, я всего лишь перехватила управление. И знаешь что?.. Девушкой быть лучше: никаких лишних запчастей!

– Не подозревал, что ты умеешь еще и так.

– Говорила же: я сильней, когда сплю. А когда спит «болванчик» – и подавно.

– Только меня «болванчиком» не делай, ладно?

– Хороша благодарность!.. Второй раз тебя спасаю, между прочим. Нам вниз.

– Ну и тьма, – я полез в карман за браслетом и синхронизировал его с «суперглазом». – Тебе, поди, и освещение не нужно?

– Я чувствую излучение человека – что-то вроде тепла…

– Кстати, у добрых и злых излучение разное? – спросил я шутки ради.

– Разницы нет: страдание и ярость в разных ситуациях излучают все… Это уже потом, когда забираешься глубже в мысли, понимаешь, в ком сколько дерьма… Спрячься-ка за угол, будь так любезен; сейчас мимо тебя пройдёт Зрячий.

Скотт спустился по межпалубному пандусу: если не ошибаюсь, по таким в Золотом Веке передвигались ныне разобранные на запчасти роботы-стюарды. Я подслушал его разговор с другим охранником, за которым якобы послал Хайдрих – аж в «Алые крылья», дождался, пока тот поднимется, и напал из засады. Убийства удалось избежать; отключившегося парня мы связали ремнями, а затем Даниэль, пользуясь здоровым и сильным «болванчиком», уволокла жертву в холодильник и заперла там вместо меня. И хотя времени было мало, я не упустил возможности переодеться в снятые со Зрячего шмотки.

– Ты, кстати, самого Хайдриха подчинить не пыталась? – спросил я по пути к семнадцатой каюте.

– Нельзя: он сейчас не спит. Оперирует кого-то здесь, на «Пайн-Айлэнде»… – лицо Скотта аж перекосило. – Кажется, девушка не жилец.

– Можешь посмотреть?.

– Нет. – отрезала Даниэль. – Иначе «болванчик» выйдет из-под контроля. Пришли!

Семнадцатая каюта была заперта аж на три навесных замка. К счастью, ключи я конфисковал у посаженного в холодильник Зрячего. Мои руки от волнения тряслись так, что в замочные скважины я попадал с четвёртой-пятой попытки, и Даниэль у меня за спиной недовольно фыркала.

Первым в глаза бросился круг иллюминатора, сквозь который внутрь щедро лился лунный свет, бросая блики на поверхность низкого столика. Скромно обставленная каюта выглядела неожиданно аккуратной, но пустой, и только по тёплой, почти горячей постели да бумажным книгам на полке можно было догадаться, что кто-то здесь всё-таки был. Даниэль молча показала на запертую дверь в ванную; я набрал в грудь побольше воздуха, затаил дыхание, готовясь к любому повороту событий, и постучал, поставив фонарь на прикроватную тумбочку. Никто не ответил.

– Что будем делать? – спросила Даниэль. – Нужно выбираться поскорей, мне уже трудно сохранять контроль. Нам повезло, что меня вообще хватило так надолго…

– Но и пугать его понапрасну не стоит… Думаю, бедняга нахлебался лиха полной ложкой.

– Верно, – судя по голосу, Даниэль знала, о чём говорила. Но тут задвижка щёлкнула, и пленник Хайдриха предстал перед нами. В тусклом свете я увидел заросшее густой щетиной костлявое лицо; недоверчивые глаза по-звериному взглянули на меня из-под густых бровей – так, что захотелось шагнуть назад, что я и сделал, давая ему пройти.

Широкие плечи и запястья мужчины указывали на крепкое сложение, но «мяса» на его мощных костях почти не осталось: рабочий комбинезон был ему короток, зато болтался мешком. Длинная исхудавшая рука напряжённо сжимала запчасть от робота величиной с разводной ключ, и, если бы нам хватило глупости ломиться в ванную, кому-то могло сильно не поздоровиться…

Сразило меня другое: у пленника отсутствовала правая ступня, вместо неё был грубо изготовленный металлический протез, с каким не побегаешь.

– Вы кто такие? – спросил он так медленно, словно не разговаривал годами.

– Иван Василевский, «Крылатое Солнце». А это – Даниэль, мой коллега…

– Что ты врёшь? – угрожающе прошипел мужчина. – Он меня много раз охранял. Такой же подонок, как и все на этом сраном корыте.

– Уинстон, мы объясним всё потом. А сейчас надо убираться. Всё тот же холодный, напряжённый взгляд – ещё более недоверчивый.

– Уинтер, не тормози… – жёстко сказала Даниэль. – Не сбежал до сих пор – не мешай другим тебя вытаскивать…

– Есть с собой еда? – спросил пленник, и я вспомнил особенность Уинтеров, о которой говорил Вайолет: голод снижает способность к регенерации. Тут и пригодился мой