Тайны Троссард-Холла - Виолетта Орлова

Артур улыбнулся честности Антуана. Вот уж никогда бы он не подумал, что этот задира и хвастун может говорить так искренне и серьезно. В свою очередь, мальчик рассказал ему вкратце то, что с ним происходило, начиная с происшествия возле спального домика.

Антуан широко раскрыл глаза.

— Так вот что это был за крик! А мы тогда гадали, не зная… Но что все это… Я не понимаю…

— Возможно, мы с тобой связаны как-то всей этой историей… Но это ни на секунду не приближает к разгадке. Тан, попробуй вспомнить… Тогда, в лесу, когда ты ждал Розу… Ты точно никого не смог разглядеть?

— Господа, вы идете спать или мне вас на себе тащить? — Над ребятами послышался хрипловатый голос армута. Антуан и Артур уныло переглянулись и неохотно встали с места. Диана тоже приблизилась к ним.

— Такое ощущение, что тут все заколдовано, и может произойти все, что угодно, — тихо сказала она, и при ее словах Антуан Ричи вздрогнул всем телом.

— Не сегодня, — твердо ответил Артур, покосившись на своего скорчившегося от страха приятеля.

— Да, дорогие. Сегодня вы пойдете спать, — с насмешкой заметил Даг де Вайт. — Артур и Диана — вас проводит Дельфина, а вы, Антуан, пойдете за мной, — добавил он и положил руку мальчику на плечо. Тот кивнул и уныло поплелся за тренером, даже не обернувшись.

Глава 24. Или «Одним глазом спи, а другим стереги»

Жутковатая история про затерянную экспедицию никоим образом не помешала ребятам славно отдохнуть. Тем более, что утро в сосновом лесу было прекрасным. Несмотря даже на то, что первым о его приходе оповестили комары, которые набивались в палатки и немилосердно кусали своих жертв, искренне наслаждаясь нежданным обильным завтраком. Ко всеобщему облегчению, отвратительные насекомые свирепствовали недолго — веселое солнышко прогнало их прочь. Влажная от утренней росы земля постепенно прогревалась, обещая ближе к полудню стать настоящей жаровней. Комары разбудили ребят достаточно рано, так что никого не пришлось тормошить и вытаскивать за пятки из палаток.

Артур проснулся не из-за насекомых; чья-то нога упиралась ему в нос, и спросонья мальчик не сразу понял, что происходит. А потом он увидел Треверса, занявшего половину палатки и сместившего остальных на самый край матраса. Как ни в чем не бывало, толстячок раскинул свои пухленькие ножки во все стороны и сейчас блаженно посапывал, даже не представляя, какие пакостные чувства одолевают его уже проснувшегося друга.

Триумфия и Диана, равно как и другие девочки, оказывается, давно встали и, суетясь, помогали Мидию Варелли приготовить завтрак. Прославленный кулинар стоял возле костра и критически поглядывал на своих учениц, пытавшихся перемолоть короедов в деревянных ступках. «Порошок должен быть мягче пуха и нежнее бархата! А для этого, прошу вас великодушно, пользуйтесь подобающими инструментами!» — предостерегающе заявил он, когда увидел, что Милли Троуд начала давить короедов пальцами.

— У нас на завтрак, м-м… короедный порошок? — поинтересовался Артур, который уже подошел к костру и с непроизвольным отвращением наблюдал за приготовлением еды. Мидий Варелли чуть высокомерно ответил ему:

— Это для пресных лепешек.

— А-а. Конечно. Для лепешек. Я так и думал, — протянул Артур, про себя точно решив, что к этим лепешкам он не притронется, даже если это будет последняя еда во всем Королевстве.

Неожиданно к ним приблизился Даг де Вайт. Взяв у Милли Троуд ступку, он пальцем выковырял из нее порошок и незамедлительно съел его. — Суховато, — недовольно пробрюзжал он и отошел в сторону.

— В сыром виде… — покачал головой Мидий Варелли, явно не одобряя действий своего коллеги. — Как вы себя чувствуете? — спросил он у него, и неспроста. Этим утром Даг де Вайт и впрямь выглядел не самым лучшим образом. И если обычно приветливая улыбка, довольно часто появлявшаяся на лице профессора по едингболу, еще как-то сглаживала некоторые резкие черты его армутской внешности, то сейчас ее отсутствие ужасно портило благообразного преподавателя, отчетливо выделяя все недостатки и изъяны, которые, впрочем, присущи многим жителям степей. Нос казался слишком большим, чуть заостренным книзу, сродни клюву ястреба, подбородок был острым как отточенное лезвие ножа, а зеленые, огромные глаза его — вроде бы несомненное украшение любой внешности — покоились в припухших веках, будто бы на черных подушках, и поглядывали оттуда плотоядно и алчно, придавая лицу профессора диковатый вид.

Утренний бриз с моря разметал его темные, едва расчесанные, волосы по плечам, придавая им сходство с гривой дикого животного. Они постоянно падали ему на глаза, чем, вероятно, необычайно раздражали их обладателя, который то и дело устремлял хищные взгляды в сторону бутылки винотеля. Наблюдая за армутом, Артуру вдруг стало не по себе. Ему живо вспомнился страх, который он испытал, столкнувшись ночью с неизвестным мужчиной возле спального домика морских львов. Конечно же, он не разглядел тогда лицо пришельца. Но в фантазиях мальчика оно рисовалось именно таким — с чуть согнутым острым носом, черными волосами и глазами, способными источать злобу.

Между тем Мидий Варелли повторил свой вопрос, поскольку армут предпочел его проигнорировать. Даг де Вайт удивленно глянул на кулинара, будто только придя в себя. Потом его рот растянула саркастическая ухмылка.

— Мои чувства, как всегда, обострены, — хмыкнул Даг де Вайт, краем глаза посмотрев на Дельфину, которая, в отличие от него, была хороша, как всегда, и ночь, проведенная на жестких матрасах в палатке по соседству с комарами, никоим образом не отразилась на ее внешности. Сирена презрительным взглядом смерила де Вайта и прошла мимо него к костру, всем своим видом показывая, что заговорит с профессором по единологии не ранее, чем тот приведет себя в порядок.

Ученики постепенно собрались возле костра, и долина наполнилась приятным гулом ненавязчивых разговоров. Настроение у всех было весьма приподнятое, ведь среди ребят сейчас сидел тот, кто в силу неприятных обстоятельств не мог присутствовать с ними вчера во время их вечерних посиделок. Тод неловко посматривал по сторонам, ощущая, как все взгляды направлены в его сторону. Ребята, затаив дыхание, надеялись услышать его версию произошедшего на берегу Желтого моря. Однако же, к удивлению всех присутствующих, мальчик совершенно не желал рассказывать что-либо. В душе Тода росло какое-то непреодолимое презрение и отвращение ко всем окружавшим его людям, и если раньше этот задира и отъявленный забияка просто свысока смотрел на других, то сейчас он и вовсе ощущал явную неприязнь. После случившегося на море он стал превращаться в мизантропа. Поэтому, когда девчонки разлили