Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

Если Эритор с Джетсетом там, им не выбраться живыми. Судьба Его Высочества – биться на песке арены, щедро поливая песок красным из обрубков рук и ног, пока затихшее тело не стащат собакам. Эритору повезёт больше, по тавернам шепчут о рабах Магикуса. Он ещё поживёт, хотя что это за жизнь?!

Шаг за незримую границу – внутри себя, – и я поплёлся к воротам ближайшей казармы. В такт зачастили мысли. Зачем Хурбису Эритор? Что за отряд схватил? Если из королевства Джерона, почему Хурбис не в курсе? Или плюнуть на всё, думать только о своих делах? Ведь до падения Талисмана всего ничего.

Прохожие начали коситься.

«Так, спокойно, Виллейн». Буду рычать – и до казарм не дойти, зарубят как бешеную нечисть. Я мысленно схватился за голову, столько предстоит сделать: спасти Эритора, разобраться с таинственными испарениями. Сперва кивал на остатки любовных чар амулета Унрулии. Теперь и думать не знаю на что. Одно ясно, вышибает из тела в моменты потрясений. Да, было, было, щемило в груди сладко при взгляде на Унрулию, теперь могу себе признаться, когда поздно, ничего не поделаешь, не вернёшь.

Я почуял тонкий приятный запах. Невдалеке промелькнуло и скрылось за спинами невысокое существо, показалось – мелкиндка. Закутана в плащ с вышивкой по краю, на голове капюшон. Успел разглядеть симпатичное лицо под чёлкой чёрных волос.

Я подумал о Дециаре, столице Ретунии. Как вышло, что власть захватила таинственная Шестёрка, почему начались гонения на магию? Нет, с магией понятно. Конец правления короля Рафке выдался ожидаемо ужасен, после стольких лет благоденствия за чужой счёт. Люди возненавидели теперь беспомощную магию, мигом забыв, как столько лет купались в её плодах. Неурожай за неурожаем, голод, болезни озлобили и сельчан, и горожан. Когда Шестёрка впервые кинула клич – виновата магия, – люди приняли с постыдной лёгкостью. После Длинной Ночи не осталось ни одного Стража, года не прошло, как потянулись выбитые за горные перевалы монстры и великаны, из болот лезут упыри и прочая нечисть. Даже мирные прежде велеты очнулись от каменного сна, пробуют на плечо крепость городских стен.

Печатая шаг, в сторону городских стен промаршировали три дюжины децимариев. Одеты в чёрные плащи, в руках копья, лица недовольные.

В городе дошло до бунта, уже против Шестёрки, но децимарии жёстко навели порядок, оправдывая прилипшее прозвище, из седого, казалось, навсегда мёртвого прошлого. Каждый десятый в городе был схвачен, многие из них сожжены или расстались с жизнью в Магикусе. Жестокость помогла, город притих, но подняло голову самое мерзкое со дна душ. Сосед возненавидел соседа, спеша донести, прежде чем оклевещут самого.

Мелкинды Дециара спасло то, что жили особняком, анклав небольшой, но дружный и когда-то влиятельный. Увы, времена благоденствия позади, и чужаки среди людей вот-вот станут крайними за общие беды.

На площади вокруг Магикуса ряд мраморных статуй. Герои былых времён глядят с укоризной на суетных потомков. Я иду мимо, и герои сменились королями, от последней в ряду статуи постамент и обломки ног. Надпись пытались сбить, но скульптор знает своё дело – буквы выбиты глубиной в палец. Я разобрал «… Рафке».

Мне не по нраву попытки вернуть прошлое, просто совпали чаяния мелкиндов и мои мечты о магии. Я принял предложение формально, ничего не вышло, Фитц цепко хранит тайны. А местные мелкинды, они ещё поймут – былому возврата нет. Чем раньше, тем лучше.

Через каждые шагов двести городских стен тонкие как спицы башни, верхний этаж переделан в подобие маяка, что сияет магическим светом. Сейчас башни мертвы, и это предельно ясно каждому чудищу за сто лиг окрест.

Город умирает без магии, построен в недружелюбных местах. Вокруг скалы, вместо доброй земли – глина, что не желает родить зерно. Северо-восточных склонов гор избегает солнце, и виноград растёт с лесной орех, а не с яблочко. Пашен чуть, гномы сотню лет рыли недра гор и выели до пустой породы. Торговые пути послушно идут к сильным молодым королевствам, обходят неудачников стороной. Только ухищрениями магии удавалось выживать, даже жировать. Пока не иссякли обломки Чаши Симарина.

Вон они, на столбах вокруг и над Цирком Магикус, жалкие остатки мощи тратят в бессмысленное свечение.

Из земель тянули все соки, магией заставляя родить там, где бесплодно, сиять там, где тускло. Теперь изнасилованная земля мстит с лихвой. Упырями и великанами, дождями на всю зиму и горными лавинами, что отрезали перевалы.

Я остановился, ноги гудят, точно прошёл полдюжины лиг. Так и есть! Трижды Магикус обошёл. Солнце окончательно село, но слуги щедро жгут масло в фонарях, и Магикус залит праздничным огнём. Глашатаи сорвали глотки – в полночь представление, и народ в богатых одеждах спешит к центральным входам. Я к боковым казармам, ведь сказано, объявления на каждом городском столбе: любой желающий на свой страх может сразиться в Цирке Магикус – и уйти с победой и призом!

Только магу путь назад заказан.

Я постучал в дубовую дверцу. Открыла заспанная рожа, такая широкая да дебелая, не во всякую дверь пройдёт.

– Тебе чего?

У меня сжалось внутри. Губы непослушно произнесли:

– Я доброволец, пустите.

– Что-о? Не смеши! Доброволец! А-ха-ха-ха-ха! За десяток лет не видали ни одного! Пшёл вон, бродяга!

Дверь захлопнулась, я с постыдным облегчением перевёл дух.

Плечи будто тянет к земле, я поплёлся, спина горбиком, восвояси.

«Талисман, добуду Талисман, тогда и спасу, весь сияющий от магии, во взгляде море огня, одежды развеваются величественно под невидимым ветром! Да-да, Унрулию тоже спасу из лап мерзкого полутролля! И Анвейн найду, и принцу Джетсету помогу вернуть законный трон!»

Я немного воспрял, по-хозяйски посматриваю на тёмную громаду гор.

Дверь позади скрипнула.

– Эй, шутник! А ну, вертай взад! – донёсся новый, властный голос. Простучали тяжёлые шаги подбитых металлом сапог, и я оказался в окружении дюжины мрачных децимариев.

Страх из подбрюшья сполз в колени, сделав и ноги ватными. Но первый шаг к вратам испарил, прогнал слабость прочь. Я гордо расправил узкие свои плечи, изнутри прёт ухарское, залихватское веселье!

Глава 6

Децимарий с брюхом поверх ремня суёт копье соседу, пальцы-колбаски с трудом сплелись в мудрёный охранный знак, щупает что-то угловатое и острое под одёжкой. Остальные в привратной каморке замерли с выпученными глазами, в руках дрожат от напряжения копья, острые кончики готовы пришпилить как жука.

За рядком стражей запыхался вельможа, старший брат, лейтенант, или как их кличут. Костюм чернее ночи и обтягивает мощную грудную клетку, брюки лопаются на