Фантастика 2025-130 - Дмитрий Николаевич Коровников

в сторону врага и замер, ни шагу назад. Взгляд рассеян, я почувствовал, что сижу в теле как посторонний. Где-то там, впереди, замах, взблеск, замах… я отдал приказ, и мышцы, странно чужие, пришли в движение. Полоска меча потянулась вперёд, сверху, как судьба, рушится тесак. Я поднажал, мышцы деревянные и медленные, как течёт смола. Изо рта рвётся протяжный крик:

– А-а-ррах!

Кончик достал до груди Шестого. Удар потряс, я отлетел как щенок от волкодава, спиной на ряд децимариев. Те рассыпались в стороны, я кувыркнулся через плечо, замер на корточках. Поднял взгляд и с ужасом вижу: Шестой цел и невредим. Лишь чёрная ткань разрублена, из дыры проглядывает чёрный же доспех, на нагруднике издевательски мелкая зарубка. Шестой расхохотался и ринулся на меня. Я едва успел вскочить, бросился к пилару. С трибун улюлюканье и свист, что-то кричит тонким голосом Эритор.

Столб отлит из меди, чёрной от времени, приближается мучительно медленно. Шестой поотстал. Я запрыгнул на пилар и, противно скрежеща когтями, споро полез вверх. Тяжкий удар звоном прокатился к вершине, снова вниз, столб скользит в потных ладонях. Снизу второй удар, столб завибрировал, норовит сбросить. Я прилип к холодной меди. Извиваясь всем телом, торопливо лезу, выше и выше. В зубах зажата рукоять клинка, стоит отпустить – всё кончено!

Вот и вершина. Я, полуслепой от блеска кристалла, поглядел вниз, помахал ладонью.

– Слазь, трусишка! Долго мучить не стану!

Шестой сделал движение клинком, рукоять играет в пальцах, лезвие метёт вдоль земли из стороны с сторону. Я расшифровал жест: иди сюда, смазка для меча!

– Это не бегство, это манёвр! – прокричал я.

Вздохнув мысленно, перехватил меч за рукоять и ударил шишаком по кристаллу. Огромный, размером с нестриженого барашка, мгновенно покрылся сетью тонких трещин, потух. Я ударил ещё раз и ещё, уже лезвием, кристалл лопнул тысячью осколков, обдал стеклянным крошевом, едва не забрав глаза, лавиной вниз на голову Шестому. Я заскользил по столбу.

Шестой отступил на шаг, глаза прикрыты ладонью, и мне удалось наподдать пятками. Здоровяк пошатнулся, слепо махнул клинком. Тесак звякнул о пилар неожиданно громко в жадной до зрелища тишине Цирка Магикус. К лезвию проскочила искра, и Шестой отлетел на пару саженей. Пилар странно гудит. От осколков кристалла сизый дым, собирается выше колен в густое марево. Децимарии уже кашляют, но держат дисциплинированно строй. Шестой бредёт слепо в колдовском тумане, прокричал:

– Что это? Магия? Кто разрешил магию? Столбы не работают? Что ты наделал, проклятый мелкинд?!

Я не ответил, дым без суеты, но быстро опал, как песок на дно стакана воды. Вокруг пилара в уродливых позах застыло множество людей, тела припорошены белым. На вид все при смерти: у кого зияющие раны, у иных отрублены конечности, как у статуй из подземелий цирка.

– Это час расплаты, Шестой! Скольких из них убила твоя рука? Получай благодарность!

Едва смолкли последние слова, воины, рыцари, разбойники и просто случайный люд бросились, заковыляли из последних сил. Кто-то пал на песок, придерживает распоротый живот, другой прижал к телу культю, кровь тонкой струйкой бьёт из обрубка, а на лице маска ненависти, но хромает к чёрной фигуре. Шестой утонул под массой тел. Могучий рык захлебнулся, тесак рубанул раз, другой, отправляя и так обречённого на уже верную смерть – и завяз. Куча слабо шевелится несколько минут, затихла, в гробовом молчании трибун.

– Чемпион! Чемпион!!! – закричал Эритор. Трибуны подхватили: «Чемпион! Чемпион!».

Я с гордым видом, так надо, вышел в центр арены. Поодаль, по-прежнему в круг, децимарии, топчутся неуверенно без командира. Зрители продолжают скандировать, но балкон правителей пуст. Крики пошли не столь восторженные, слышится «предательство», «кровавые ублюдки». Я криво усмехнулся. На мой суд, невинных нет в этом цирке, ни на арене, ни на трибунах, не говоря про балконы, балкончики, тем более в лоджиях.

Но вот на террасе бывшего королевского дворца движение. В сопровождении свиты ступает человек неопределённого возраста. Белые волосы зачёсаны назад, подбородок твёрдых очертаний выдаёт человека с сильной волей. Под руку с ним Рилайна! Её не узнать. Одета под стать королеве, волосы в сложной причёске, в ушах длинные тяжёлые серьги из драгоценных камней. Деревенские черты исчезли как по волшебству: перед нами леди. Трибуны взорвались восторженными воплями, к балкону правителей летят цветы. Рилайна благосклонно глядит, взгляд коснулся Джетсета. Лицо перекосила гримаса.

Один из Шести, нет, теперь из Пяти величественно поднял руку. Кажется, он ничуть не огорчён исходом схватки. Шум начинает стихать, децимарии взбодрились, опасно переложили копья на изготовку.

– Чемпион! – прокричал правитель, и цирк взорвался восторженными криками. Я разжал судорожно сжатые кулаки. Правитель снова сделал жест, и шум послушно затих. – Впервые за историю Цирка Магикус у нас Чемпион! Он уходит цел и невредим! Теперь никто не смеет обвинить, что Шестёрка не держит слова!

Правитель обвёл трибуны взглядом, раздались редкие подобострастные крики. Я прочистил горло.

– Я не один в победителях, мои спутники уйдут со мной! – прокричал я. С трибун донеслось: «Верно! Верно говорит!».

Правитель скривился на ничтожную долю мгновения, совладал с лицом.

– Быть посему! – проговорил один из Шести. Рилайна вдруг недовольной кошкой зашептала на ухо. Правитель продолжил: – Но только с одним, выбирай, кого заберёшь!

Толпа безмолвствует, толпе интересно, кого выберу, толпа рада, что представление ещё не окончено и будет что обсудить, сдувая пену с края кружки. Проклятая ведьма, что нашептала? Я повернулся, децимарии подались в стороны по знаку самого смышлёного из них, видать, в командиры метит. Гляжу немного виновато на спутников.

Я набрал воздуха, но Джетсет опередил, выступил вперёд. Лёгкий, полный достоинства поклон правителю, приветственный взмах трибунам.

– Не могу позволить этому мелкинду спасти себя в ущерб малышу! – прокричал Джетсет, потрепав по голове Эритора. – Это недостойное деяние для сына великого короля Джерона!

Трибуны слушают, затаив дыхание, взорвались вдруг криками и аплодисментами. По знаку сметливого децимария Джетсета окружили двойной шеренгой копий и теснят к дворцу. Эритор подбежал ко мне, и под скандирование толпы мы двинулись на выход.

Цирк Магикус провожал нас троих стоя.

Не успели войти под своды тоннеля, к запертым наглухо парадным вратам, долетели слова правителя, полные холодной ненависти:

– Так это Джетсет, отпрыск проклятого Джерона? Ты ответишь за то, что умыслил вторгнуться в Ретунию, за мерзкий ваш колдовской заговор! Думаешь, мы не знали?! В оковы его, в самую глубокую темницу! Шестёрка определит твою участь, но что-то подсказывает, будешь казнён поутру!

Холодные, полные приговора слова правителя окатили как ведром воды. Я споткнулся на шаге. Победа меркнет, деяния дня кажутся незначительными.

– Как смеет Шестёрка казнить