Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

немного кошек… ах да. Гарольд. Милый Гарольд, которого ты так хотела спасти – но не спасла. Ты часто приходишь на его могилу? Ты плачешь горько и искренне? Ты так хороша в слезах.

Детектив Кантер молчала, и мужчина, не дождавшись ответа, заговорил вновь.

– Вот почему я отпустил тебя, моя Юнона. Я хотел посмотреть на то, как ты страдаешь без меня. Без того, кто дал тебе приют, титул, богатство. Без того, кто был готов отдать всего себя – только бы ты была счастлива. И что же я вижу? Ты даже не вспоминала о тех чудесных мгновениях, которые мы делили когда-то. Но не волнуйтесь, графиня. Совсем скоро мы расставим все по местам. Я страдал без вас – а теперь страдать будете вы.

– В том, что Великой Тьме было угодно сделать тебя сумасшедшим, не виноват никто, кроме твоего создателя. Ты много десятилетий жил в придуманном тобой мире, но теперь все иначе. Времена средневековых замков и красавиц в подземельях прошли. Мы живем в эру науки, компьютеров, телефонов и средств массовой информации. Или ты решил выйти из тени и рассказать о своих преступлениях?

– Единственным моим преступлением было позволить тебе уйти, душа моя. Если не считать того рокового дня, когда я велел бесталанной дамочке написать роман. Я с таким нетерпением ждал выхода книги. Я пообещал ей славу и деньги – и выполнил свое обещание. И что же она сделала? Какой финал она написала?!

– Правдивый финал, – тихо ответила Алисия.

– Ложь! – крикнул мужчина, и она инстинктивно сжалась в ожидании пощечины. – Тупая шлюха! Подзаборная девка! Тебе очень хочется верить в то, что история закончилась именно так, правда? Что же, продолжай лгать самой себе. Продолжай бежать от самой себя, ведь ты делаешь это всю жизнь. Вот тебе мое слово – а ты знаешь, что просто так я его не даю никогда. Я лично позабочусь о том, чтобы ты потеряла всех, кем дорожишь. У тебя не останется ничего, кроме слез, боли и призрака безумия, который следует за тобой по пятам. И тогда ты вернешься ко мне, моя Юнона. Вернешься такой же слабой и жалкой, как в тот день, когда я впервые тебя увидел. Мы начнем все сначала. И у этой истории будет правильный финал.

Глава четырнадцатая. Лоуренс

9 ноября 1989 года, вторник, позднее утро

Треверберг

Маленький домик Альберты Пэйдж находился в районе Часовой башни, неподалеку от Первого моста, единственной дороги в старую половину Треверберга. Он был окружен невысоким забором, который совсем недавно покрасили в нежно-зеленый цвет. За садом тщательно ухаживали: цветущие розы, подстриженные деревья и кусты, беседка, увитая виноградом, мягкая трава. Лоуренс приподнял желтую полицейскую ленту, открыл заскрипевшую калитку и остановился на посыпанной щебнем тропинке, ожидая Рэя.

– Скромный домишко для автора бестселлера, – заметил офицер Лок, оглядываясь.

– Другого жилья у нее, судя по документам, нет. К слову, район отличный. Тут спокойно. И почти старая половина. Рай для творческих людей. С утра она пьет кофе, слушая мелодичное «бом-бом» часовой башни, а по вечерам сидит в беседке и пишет очередной роман.

– Один она уже написала, и ничем хорошим это не закончилось.

– Вообще-то романов у нее шесть, мужик. Тебе нельзя показываться в приличном обществе, ты не сможешь поддержать светскую беседу о литературе.

Рэй сунул руки в карманы и пошел к входной двери. Лоуренс последовал за ним.

– Я люблю детективы. Розовые сопли меня не интересуют.

– Жаль, жаль. Как минимум две ее книги – не считая «Рождения Юноны», естественно – очень даже неплохи. Критики иногда бывают жутко несправедливы. А читатели слишком много внимания уделяют отзывам этих самых критиков. Напомни-ка, зачем мы сюда пришли?

– Мы планируем осмотреть место преступления.

– Разве его еще не осмотрели? Анна Монфорт в компании ребят из убойного отдела копалась тут несколько часов. И даже написала отчет. Ты его видел?

– Видел. Именно поэтому мы сюда и пришли.

Детектив Уайт достал последнюю сигарету из смятой пачки, прикурил от маленькой пластиковой зажигалки и с беспокойством посмотрел на тяжелые дождевые тучи, висевшие над Тревербергом с самого утра.

– В доме пять комнат, – продолжил офицер Лок, – и их якобы перерыли сверху донизу, но ничего не нашли. Такого не бывает. На месте преступления остаются следы. В противном случае это не место преступления, а операционная.

– Глубокая философская мысль, мужик, – похвалил Лоуренс. – Несколько розовых таблеток, принятых с утра, помогли мне оценить ее по достоинству.

– Кажется, я просил тебя не прикасаться к дури, Уайт?

– Помню. И с удовольствием внял бы твоим словам, но некое создание внутри меня принимает самостоятельные решения.

Рэй тяжело вздохнул.

– Наркоман хренов. Вот скажи, как с тобой работать?

– Да брось. Я что, еле ворочаю языком или на ногах не стою? Небольшая доза поддерживающих таблеток в терапевтических целях, только и всего. Ты же не хочешь, чтобы я ползал по всем углам и звал чертей? Вот и я не хочу, поверь. Я тысячу раз тебе объяснял, что с годами дар жиреет и наглеет. Если я буду вести образ жизни трезвенника, эта штука сожрет меня изнутри. И – нет, это не красивая метафора, а правда, от первого до последнего слова. Знаешь, каково это: лежать в кровати и чувствовать, как тебя грызут острые зубы? Страдания, которые нам причиняет дар, намного реальнее обычных, знакомых смертным и бессмертным страданий. У нас внутри живет враг, и мы вынуждены держать оборону. В этой борьбе хороши все средства.

– На твоем месте я бы давным-давно наложил на себя руки.

Лоуренс горько рассмеялся.

– Хорошая шутка, мужик. Дело за малым – найти способ самоубийства, который придется дару по душе. А таких способов не существует, говорю тебе по опыту. Порой ты очень хочешь сдохнуть, вот только он против. А когда он против, можно делать что угодно, хоть бы и биться головой о стену, хоть бы и пустить себе в лоб пулю из храмового серебра. Тебе будет больно, очень больно, нестерпимо больно, так больно, что ты будешь орать как резаный, проклиная все на свете. Но останешься в живых, потому что живешь не ради себя, а ради дара. А если ты примешь пару розовых таблеточек, дар ненадолго заткнется. И нет большего кайфа, чем такая тишина.

Подобные монологи