Моя чужая новая жизнь - Anestezya

— Тюфяком он был в начале, — утешила я. — Потом вон как развернулся мужик. И на войну отправился, и девушку любимую завоевать сумел. Он, пожалуй, самый сильный персонаж. Смотри — пацифист, но всё-же прошёл войну. Добрый настолько, чтобы прощать людям их слабости. Мягкий, но, когда нужно, умеет отстоять свои принципы.

— А мне больше понравился князь Болконский.

— Я даже знаю почему, — я не смогла сдержать ехидную улыбочку. — Напрочь замороженный сухарь, весь начинённый принципами и правилами и полный неудачник в любовных делах. Это вообще как — взять и уехать, отложив помолвку, а потом ещё и удивляться, что молодая девчонка увлеклась кем-то другим? Ну, никого не напоминает?

— Вильгельм? — догадался он. — А кто же тогда ты?

— Ну, явно не Наташа Ростова, — если уж выбирать героиню близкую по духу, то я скорее Скарлетт ОХара из «Унесённых ветром».

— Если честно, она ужасна. Постоянно в кого-то влюбляется, не может определиться, что ей нужно. Легкомысленная, капризная девчонка.

Ты глянь, как завёлся. Вроде бы умный мальчик, но в чём-то такой наивный.

— Ну, а что ты хочешь от девочки, аристократки, залюбленной родителями? Многие ищут свою любовь методом проб и ошибок. Их чувства с Болконским начались с увлечения, а это, как известно, ничем хорошим не заканчивается. Уже потом, когда им пришлось столкнуться с войной, со смертью, они по-настоящему полюбили друг друга.

— Знаешь, хоть ты и выросла в Германии, по характеру ты всё же русская, — Фридхельм задумчиво смотрел мне в глаза.

— Это плохо? — вот сейчас и проверим, насколько ты толерантный к «низшим» расам.

— Ты же знаешь, я не расист, — он мягко накрыл мои пальцы ладонью. — Тем более когда любишь, готов на многое закрывать глаза.

— Ты это сейчас о чём? — насторожилась я.

— О твоём далеко не ангельском характере, — честно выдал синеглазка. — Ты ведь ужасно упрямая, а ещё скрытная. Если бы ты в своё время доверилась мне, всё могло сложиться иначе.

Я промолчала, не став обижаться на правду. В конце концов это даже хорошо, когда смотришь на партнёра без розовых очков. Хотя я и привыкла считать, что он слепо влюблённый мальчик-зайчик.

— Я серьёзно, Эрин, пообещай мне всегда говорить правду, — он чуть сжал мою ладонь. — Ведь чтобы помочь, я должен знать, с чем придётся иметь дело.

В его глазах сейчас плескалась тревога и какая-то беззащитность, словно он понимал, что я ещё не раз поведу свою игру. Меня ощутимо кольнула совесть, учитывая, что счастливой лав-стори со свадьбой и сопливыми детишками в финале я для нас по-прежнему не видела. Но и злодейкой-притворщицей, играющей на чувствах бедного мальчика, я не была. Меня действительно вопреки здравому смыслу тянуло к нему всё больше и больше. Просто надо не забывать, что у любых отношений есть свой финал. Я потянулась через стол и коснулась его губ лёгким поцелуем:

— Я постараюсь.

— Вы здесь собираетесь весь день просидеть? — Вилли навис над нами, как строгий учитель, застукавший школьников за прогулом.

Да твою ж мечту! Не надоело изображать из себя дракона, охраняющего принцессу, то есть взрослого парня?

— Уже ухожу, — лицо Фридхельма застыло, словно маска.

Ну да, они ведь теперь почти не разговаривали, а этот идиот продолжал строить нам козни, не понимая, что ещё больше отталкивает брата. Я тоже встала, собираясь вернуться к неприятной рутине. Синеглазка быстро наклонился, прошептав:

— Вечером после ужина вернёмся сюда.

— Вечером ты заступаешь в караул, — интересно, Вильгельм тупо подслушал или как-то догадался, что мы так просто не сдадимся? — А тебя ждут новые бумаги, которые нужно срочно перевести.

Вот же гад! Он что издевается? Я едва не швырнула кипу листков ему в лицо, когда увидела, что он мне подсунул.

— Ты серьёзно? Я должна убить весь день за переводом никому не нужных записей местного сельхозправления?

— Не тебе решать важные они или нет, — с каким-то вызовом посмотрел мне в глаза Вилли. — Во-первых, там могут быть сведения, сколько людей проживает в селе, что поможет нам выявить связи с партизанами. Во-вторых, деревня — теперь собственность Германии, а значит мы должны знать, сколько средств уходит на засеивание полей и что там у них ещё есть.

Хрень полная, но спорить бесполезно. Ладно, можешь строить из себя биг-босса, пока есть такая возможность.

Ночевать в тот день я явилась поздно, злая как собака. Задержавшись на крыльце, чтобы успокоить нервишки привычной сигаретой, я тщетно пыталась немного пригасить опасные эмоции. Мне хотелось огреть старшего Винтера по башке и желательно чем-нибудь потяжелее. Это уже не смешно. Гнобить девушку брата из-за… А кстати, хороший вопрос из-за чего? Может, потому, что я якобы полукровка? Или считает, что на войне не место амурным делам? Как говорится: «Ни себе, ни людям». Честно говоря, с таким ярым неприятием от родственников бой-френда, я раньше никогда не сталкивалась. Зря Вилли думает, что меня можно безнаказанно изводить. Я ведь могу устроить ему «марафон добра» вроде того, что отхватил Шнайдер. Нет, надо всё-таки взять себя в руки и успокоиться. Моя задача сейчас сидеть тише воды, а затем незаметно смыться. Разборки с Винтером могут здорово подпортить моё и так незавидное положение.

Войдя в хату, я постаралась как можно тише прошмыгнуть в свою комнатку. Наверняка Наталья с малым в такое время уже спят.

— Мишенька, ну не упрямься, давай пей, — услышала я причитания Натальи. — Ох, горюшко ты моё.

— Что случилось? — я подошла ближе.

Обычно живой и задиристый мальчишка сейчас лежал на печке, раскинувшись бессильной тушкой. Глаза воспалённо блестят, весь красный.

— Заболел?

— Говорила я, чтоб не выскакивал раздетый, да разве ж за ним уследишь? — женщина плакала, уже не скрывая слёз. — С прошлой ночи лежит в жару. Я вот травы заварила, а он и не пьёт, говорит горько.

Так, будем надеяться, что у мелкого не какая-то зараза типа дифтерии, иначе тогда пиздец всем. Про прививки никто здесь явно не слышал, но если это обычная простуда, то, надеюсь, я справлюсь. Для начала нужно вымыть руки и прихватить свою походную аптечку.

— Мишка, слезай я тебя осмотрю, — мальчишка зажмурился и замотал головой. — Ты же большой мальчик, неужели боишься меня?

— Ничего я не боюсь, — Мишка