Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

– И как?

– Говорят, что без оригинала восстановить не смогут. А оригинал – в тумбочке…

– Всё они могут, – проворчал дядя Семён. – Вредничают просто…

Многострадальную эту колоду добыл с благословения старших товарищей три месяца назад всё тот же Егорка. Когда обмывали зеркало, Егоркиному двойнику вздумалось показать карточный фокус. Фокус не удался, колоду немедленно вернули в ящик, а отражение её незаметно оказалось в кармане юного дарования. Однако с тех самых пор заветный ящичек больше не открывался.

– Поёт, что ли?.. – спросил вдруг недоверчиво Арчеда.

Оба прислушались. В самом деле, из ртутно-серой коробки павильона доносился приглушённый, но бодрый голос Василия. Напевалось нечто бравурное, чуть ли не «Прощание славянки».

Распорядитель молчал. Отражаловка, надо полагать, шла без сучка без задоринки: запуганная обслуга работала как часы, и на всём лежал особый свет.

Спустя некоторое время Егор отлип от стенки, явив сидящим у стола свою восторженно ухмыляющуюся физию.

– Чего он там распелся? – полюбопытствовал дядя Семён.

– Перековывается! – глумливо поделился Егорка. – Шторы снял, зеркало протёр! Полы моет…

И снова сунулся мурлом в павильон.

– Ты мне вот что скажи, – повернулся Леонид Витальевич к дяде Семёну. Тёмные глаза его за стёклами очков беспокойно помаргивали. – Как же так вышло, а? Обмывали они зеркало. Предыдущее – разбито при загадочных обстоятельствах. Гостей – трое. Каждый о Василии знает всю подноготную… И хоть бы словом кто обмолвился о жене его или о той же Тамаре! Даже за упокой не выпили. Тебе это странным не кажется?

– Нет… – буркнул дядя Семён, по-прежнему разглядывая отражение бубнового туза. – В доме повешенного о верёвке не говорят…

– Ладно. Допустим… А как тебе нравится поведение этой Томы? Вся в коже, в норке – при свидетелях, средь бела дня хватает прямо на улице грязного опустившегося типа и везёт к себе!

– Стало быть, любит…

– Так любит, что за три месяца ни разу к нему не зашла?

– Она женщина, Лёня, – напомнил дядя Семён. – Ты что, последовательности от неё ждёшь? Увидела, ахнула, мигом всё простила…

– Что простила?

– Откуда я знаю! Меня другое беспокоит. Две Тамары… И с обеими он встречался полгода назад…

– Что ж тут необыкновенного? – Леонид Витальевич привскинул плечи. – Отражал я, помню, одного присяжного поверенного – так тот сразу с тремя Жанеттами амурился…

– Бывает, бывает… – со скрипом согласился дядя Семён. – Только тут ведь ещё, сам говоришь, и развод, и похороны, и разбитое зеркало! Как-то всё больно одно к одному… Нет, Лёня, что-то с этими Тамарами не так. Нутром чую…

Со стороны павильона подошёл разочарованный Егорка.

– А ну его! – объявил он, присаживаясь на свободное отражение табуретки. – Надоело. Моет, драит… А чего вы не играете?

Дядя Семён молча показал ему карту. Егор всмотрелся – и, приуныв, поцокал языком. Вскоре тусклая боковина павильонной коробки разверзлась, и в глубокое зазеркалье ступило потное раскрасневшееся отражение Василия Полупалова – распокрытое, в пальто нараспашку и с полным мусорным ведром в руке.

– Ты чего там пел? – насмешливо спросил Арчеда.

– Разве я пел? – удивился вошедший. Вернее – вышедший.

– Ещё как! Мы аж заслушались…

– Вась! – встрепенулся Егор, осенённый блестящей идеей. – Картам-то кранты приходят…

– Ну… – отозвался тот.

– Ты бы там… это… когда он до тумбочки доберётся…

– Попробую, – обнадёжил Василий, вытряхивая отражение всевозможного домашнего сора прямо в серую неопределённость сумеречного мира.

– Куда ж ты рядом с павильоном! – искренне возмутился Леонид Витальевич.

Так уж вышло, что в своей творческой жизни он в основном отражал присяжных поверенных, студиозусов, нерепрессированных интеллигентов. Вот и поднабрался культурки.

Василий – тот больше пролетариев ваял. Карьеру начал аж в октябре 1917-го. Если не врёт, то участвовал в массовке взятия Зимнего. До сих пор те зеркала вспоминает…

– Ничего! – отрубил он по-будённовски. – Обслуга уберёт! А то совсем уже обленились… Да само распадётся! Со временем…

Василий повернулся, но тут его окликнул дядя Семён:

– Слышь, Васенька… А скажи-ка адрес.

– Чей?

– Ну, где ты вчера отражал?

– А-а… Погоди, сейчас припомню… – Василий наморщил лоб. – Зеркало семь эр-ка пятьсот шестьдесят один восемьсот тридцать один… А зачем тебе?

– Так… Интересовались…

– Возращается! – недовольно известил распорядитель. – Открывает дверь… Пошёл, Василий!..

Василий пошёл.

Арчеда и Егорка с недоумением смотрели на ветерана.

– Не понял, – сказал Егор. – Дядь Семён! Мы ж насчёт его тёлок всё уже перетёрли… Это ж разные Тамары!

Умудрённый многовековым опытом ветеран бросил наконец на стол отражение бубнового туза и, поднявшись, огладил чёрные мешки под глазами.

– Да я не для неё, я для себя… Ну что? – задумчиво промолвил он. – Думаю, вряд ли к нему сейчас вся орава нагрянет. А если один мой заявится – не сочти за труд, Лёня, отсигналь по аукалке! Адрес ты слышал… Лады? Ну и славно! А я мигом…

И пока Арчеда и Егорушка пытались собраться с мыслями, сгинул ветеран стремительным цветным бликом в серых размытых безднах – надо полагать, по только что выясненному адресу.

– Чего это он? – озадаченно спросил Егор, всё ещё глядя вслед.

– Хм… Может, и правильно… – пробормотал в сомнении Леонид Витальевич. – Глядишь, разузнает что-нибудь… Только зря он сам этим занялся! Мог бы и меня попросить – мой-то неизвестно где сейчас. Если и появится, то не скоро…

Расстроился, заморгал и, повернувшись к столу, принялся придирчиво рассматривать карту за картой, поворачивая каждую на свет.

– Дядь Лёнь, – позвал Егор. – А если ночью из тумбочки колоду вынуть, а утром на место вернуть?

– Зачем?

– Или не возвращать… – торопливо поправился Егор.

Отражение Леонида Витальевича Арчеды улыбнулось, огладило плешь, утвердило очки на переносице и, обернувшись, уставило на юного друга аккуратно подстриженную бородку.

– Наивный ты, Егорушка, – произнесло оно чуть ли не с нежностью. – Видишь, что с этими картами стало? Вот и с той колодой то же самое… Она же все три месяца в ящике была. Нет, если бы за это время она хоть раз в зеркале обновилась, тогда, разумеется, другой коленкор… А так – сменяешь шило на мыло… Какой смысл?

– Я видел, даже компьютер выносили…

– Сравнил! Компьютер-то – с пылу с жару, только-только из зеркала, десять минут назад вырубили… И всё равно! Час-другой поиграл – и зависает, тащи обратно! В Интернет выйти – лучше и не пробовать… Отражение же!

Из павильона вновь показался Василий с очередным ведром.

– Ну?! – жаждуще спросил его Егорка.

– Не до тумбочки пока… – буркнул тот. – Нестираного барахла навалом, и кровать укрепить надо, расшаталась… – Вывалив мусор, приостановился, покрутил головой. – Загонял в доску! – пожаловался он с кривой усмешкой. – Лучше бы уж не перековывался. Интеллигент недорезанный! А куда Семёна дели?

– Ну, ты ж ему адрес – дал?