Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

Отражение № 6

Домой Василий Полупалов так и не вернулся. Настала ночь. В павильонах, разумеется. Что же касается глубокого зазеркалья, то здесь определить навскидку время суток – задача довольно сложная. Освещение – одинаковое, серенькое. По бирже тоже не очень-то сориентируешься. Пожалуй, единственное отличие: днём более пустынно, поскольку все при деле. Зато по ночам персоналии покидают отражения тёмных комнат – и тут уж всяк развлекается в меру сил и способностей. Подчас можно подсмотреть забавные сценки: там бывший статист аттракциона кривых зеркал на потеху толпе вытворяет свои малоприличные и, в общем-то, дешёвые трюки; здесь, пока хозяин с хозяйкой дрыхнут без задних ног, их копии, воровато озираясь, выносят из павильона отражение персонального компьютера и сразу же начинают яростно спорить, кто из них будет первый резаться в «Героев»…

Компьютера в квартире Василия Полупалова, как нетрудно догадаться, не водилось, поэтому дядя Семён, Егорка и Леонид Витальевич, ожидая возвращения загулявшего Василия, по старинке коротали время за картишками. В павильоне шепталась незримая обслуга. Голосов они старались не повышать – и не потому, что боялись разбудить обитателей реального мира. Даже если какой-либо звук проникнет сквозь стекло, мы его всё равно не услышим, поскольку в зазеркалье он имеет совершенно иную природу. (Бряцание холодного оружия, якобы напугавшее Борхеса, видимо, не более чем поэтический образ.) Просто за трепотню на рабочем месте может влететь от распорядителя. Да и от персоналий тоже.

– А я вот по деревне скучаю… – признавался со вздохом кто-то из невидимых тружеников. – Ночью, в пруду… Бывало, звёздочкой пошевелишь, так она задрожит вся, отзовётся… А кругом-то, братцы вы мои, тишь… Луна ещё не вставала… На небе – ни облачка… Благодать…

– Ну вот и оставался бы в пруду! Чего ж ты в зеркало-то полез?

– По культуре, братцы, истомился, по культуре! А теперь вот гляжу на бутылки эти пустые, на занавески нестираные – и такая подчас тоска берёт… Что я вообще отражаю! Эх…

– Эй, там, в павильоне! – сердито сказал Егор, которому на сей раз сильно не везло с картами. – Потише можно?

В серебристо-серой коробке испуганно замолчали, потом свели голоса до мышиного шороха и зашушукались снова:

– Вам, городским, этого не понять… К вам и луна-то в лужи не заглядывает… Одни фонари…

– Ну ты насчёт луж – полегче… Я, если хочешь знать, вообще не из лужи…

– А откуда? Из гидранта, что ли?

– Выше бери! Из бассейна перед бывшим обкомом. Колоннаду отражал… Причём когда! При Андропове! Это тебе, кореш, не звёздочками в пруду шевелить! Знаешь, какая ответственность? Чуть исказишь колонну – смотришь, а вокруг бассейна уже из КГБ ходят, к отражениям приглядываются… Того и гляди воду сменят… с тобой вместе…

– Да уж… – отозвались, покряхтев. – При Андропове с этим было строго… Зато и порядок был…

– А то!

– Вы заткнётесь там или нет? – повысил голос Егор.

– Да что мы вам мешаем, что ли? – плаксиво спросили из павильона.

– Думать не даёте…

– А чего думать, если играть не умеешь?

– Ох, вы у меня дождётесь! – пригрозил Егор, и обслуга примолкла вновь.

Близилось утро. Праздноблуждающих персоналий наблюдалось заметно меньше. Из соседнего, накренённого под углом в сорок пять градусов павильона, располагавшегося чуть ли не над головами играющих, уже доносился бодрый, как из репродуктора, голос тамошнего распорядителя:

– Потянулся, потянулся… Хор-рошо!.. Зацепил будильник! Шестой! Ты что, уснул?.. Будильник – на пол!..

Там, надо полагать, с трудом пробуждался кто-то, кому уже к семи надлежало быть как штык на работе.

– Что ж с Василием-то? – задумчиво спросил Арчеда. – Неужели всё-таки в ментовку загремел?

– Вернётся… – успокоил дядя Семён.

– Да как сказать… Сейчас ментовка такая, что, бывает, и не возвращаются…

Женский визг в отдалении отвлёк внимание игроков. Бросив карты, обернулись со скукой на шум. Тоже ничего из ряда вон выходящего – в одном из павильонов шёл утренний супружеский скандал.

– Тварь, тварь!.. – придушенно рычало вдалеке. – Жизнь ты мою заела!..

– Ну чего ты врёшь стои́шь?! Чего ты врёшь стои́шь?! – визгливо летело в ответ.

– Да-а… – завистливо вздохнул Леонид Витальевич. – Вот, я понимаю, занятость! С утра до вечера… Темперамент-то, темперамент! Есть с чем работать… Дай мне волю – ух, как бы я скандалиста этого раздраконил! – Снова погрустнел, закручинился. – Где-то сейчас мой Арчеда обретается?..

Дядя Семён гулко кашлянул.

– Отражал я одного режиссёра, – многозначительно молвил он. – Ну, не его самого, конечно… Осветителя…

– В Коринфе? – не преминул поддеть Егор.

– Нет, в Ленинграде… – глазом не моргнув, спокойно продолжал дядя Семён. – Так вот он говаривал, что у актёра бывает только два состояния: опустошённость от недогрузки и усталость от перегрузки. Третьего не дано. Прямо как о тебе сказано, Лёнь…

– Да лучше уж перегрузка…

– Вот и он так считал.

– Чего они орут? – поморщился Егорка. – Наверно, уже в других павильонах слыхать! Главное, вопить-то зачем? Губами шевели – и все дела…

– В образ вошли… Погоди-ка!

Все трое вскочили. В следующий миг отдалённый павильон, в котором и происходила утренняя склока, как бы взорвался, разлетелся на бесчисленное множество собственных подобий, и показалось, что подобия эти заполнили разом всё зазеркалье. Затем, словно всосанные невидимой воронкой, серебристо-серые кубы стремительно втянулись в бесконечно удалённую точку, где, надо думать, располагались так называемые осколочные пространства. На месте исчезнувшего павильона остались лишь две злобно озирающиеся персоналии – мужская и женская.

– Гля-а!.. – в восторге завопил Егор. – А ты ещё, дядь Лёнь, им завидовал! Зеркало грохнули, козлы…

– Они-то тут при чём? – хмуро одёрнул его дядя Семён. – Что было, то и отразили…

– А воспитывать? – не удержавшись, снова поддел Егор.

– Воспитывать… – недовольно повторил ветеран. – У нас в Элладе знаешь как говорили? «Сначала отражать и лишь потом уже поучать…» Так-то вот… – Он снова повернулся к месту катастрофы. – Однако труппа у них большая была… Куда ж остальные делись? В осколочники, что ли, сразу подались? М-да…

– Труппа-то большая, – заметил Арчеда. – А уровень, прости, невысокий. Конечно, в осколочники… Вот эти двое – да! Это школа! Ничего не скажешь, хорошо работали…

Те, о ком шла сейчас речь, горестно покручивая головой, негромко толковали меж собой. Первое потрясение уже прошло, и теперь трудно было даже поверить, что это именно они пару минут назад столь адекватно изображали грызущихся супругов. Женщина растерянно улыбалась, мужчина её успокаивал, утешал, трогал за плечо. Они долго ещё говорили… Наконец взялись за руки – и двойным стремительным бликом унеслись в сторону