Катали мы ваше солнце - Евгений Юрьевич Лукин

Судя по всему, возмущался бы он долго, но тут в разговор опять влез незримый распорядитель.

– Внимание!.. – послышался его напряжённый голос. – Заворочался! Просыпается… Полупалов, ваш выход! Малахову и Арчеде – приготовиться…

Все были настолько поражены последней фразой, что даже не сразу опомнились. Затем отражение Василия стремглав кинулось к павильону. Дядя Семён победно и многозначительно покосился на юного коллегу:

– Вот так-то, Егорка! Что я тебе говорил? Посмотрелся в осколок – и готово дело… Видишь? Явился мой соколик.

– А мо-ой? – разочарованно протянул тот.

– А у тебя, стало быть, не вышло. Я ж говорю: раз на раз не приходится…

Отражение № 10

Рабочее зазеркалье теперь ошеломляло ясностью красок и богатством оттенков. Ощущение слоистости пространства исчезло. Правда, общий бардак в связи с незавершённой уборкой скорее увеличился, чем уменьшился, но это уже был качественно иной бардак. Бардак, внушающий надежду на чистоту и порядок в будущем.

Отразиловка шла в общем и целом без накладок. В унисон. Чуть ли не с порога Василий вкратце поведал гостям о том, что с ним случилось вчера. Рассказ его был выслушан с одобрением.

– Молодец! – гремел, расхаживая по ковру, дядя Семён. – Хвалю! А то помирать он, понимаешь, вздумал!.. А?! Зеркало-то! Смотреть приятно… Глянь, и ковёр подмёл!..

Счастливый Леонид Витальевич Арчеда лучился улыбкой и всё ловил момент, когда ему дадут вставить слово. Атташе-кейс, в котором, надо полагать, ждали своего часа выпивка и закуска, он держал обеими руками перед грудью. Рядышком с изнанкой зеркала из отражения стены выдавалась на манер лепной гипсовой маски праздная физия Егора, с тоской наблюдавшего снаружи за происходящим.

– Значит, говоришь, изловила тебя Томка? – громогласно вопрошал дядя Семён. – Молодец баба! Одобряю! Только так с тобой и можно! А то помирать он вздумал!..

– Да ладно тебе… – пробормотал хозяин. – С чего ты взял-то?..

– С чего? – рявкнул шумный гость. – А кто на Иришкином кресте обещал повеситься? Я те повешусь, козёл!.. Правильно, Васька, давай оживай! Какие твои годы!..

Он остановился передохнуть, и в разговор наконец удалось вклиниться Леониду Витальевичу Арчеде.

– Ну, ребятишки, – сказал он, ставя атташе-кейс на стол и предвкушающе потирая ладони. – Считайте, кончились наши чёрные денёчки! Отломили мне в Москве кредит… Сколько – не скажу, не поверите… Приму вас обоих на работу, будете в потолок поплёвывать и зарплату получать…

С этими словами он открыл атташе-кейс. Противу ожиданий, там не оказалось ни выпивки, ни закуски. Одни бумаги.

– Да пошёл ты на́ угол! – немедленно взревел дядя Семён, успевший к тому времени вновь перевести дыхание. – Слыхали мы это всё, слыхали! «У меня крыша!.. У меня то, у меня сё!.. Ещё два дня – и я хозяин города!..» Бесплатный сыр знаешь где бывает?! Ну сколько, блин, можно ловиться на одном и том же? Зуб даю – опять тебя, дурака, подставляют, а ты и рад!..

– Ну, верняк на этот раз, Семён!

– И это слыхали!..

Кто-то тронул сзади Егора за плечо. Он отпрянул от стены и обернулся. Перед ним стояла давешняя незнакомка, та самая, что представилась в прошлый раз Тамарой Истриной.

Левая бровь как бы слегка смазана…

А была ли она смазана у той яростной рыжеватой фурии, что привиделась недавно в осколке зеркала? Этого Егор не помнил.

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

– Он там? – тихо спросила женщина, указав глазами на ртутно-серую стенку павильона, за которой по-прежнему гремел и бушевал трубный глас дяди Семёна.

Растерявшись, Егор промычал нечто нечленораздельное.

– А эта?

– Кто?

Бледное личико выразило лёгкую досаду.

– А то не догадываешься!

– Догадываюсь… – осторожно промолвил Егор. – Все уже догадались…

Он смотрел на неё и не знал, что делать. Если она сейчас двинется к павильону, её не задержишь. Одно отражение просто пройдёт сквозь другое. Вообще такой поступок считается в зазеркалье крайним неприличием, но раз уж она решила влезть в коробку, да ещё в облике умершего человека, то, значит, и впрямь готова на всё!

– Я-то тебе что сделал? – шёпотом спросил он.

Рыженькая взглянула на него с таким недоумением, словно с ней внезапно заговорило отражение колоды карт или стола:

– Ничего.

– Он же зеркало грохнет! А у меня это первое воплощение!

– У меня тоже, – безразлично отозвалась она.

Внезапно дядя Семён перестал глушить округу и заговорил нормальным своим негромким ворчливым голосом. Надо полагать, вышел наружу. Егор немедленно выглянул за угол, и оказалось, что коробку покинули все скопом, включая Василия. Ну, слава богу! В пустом зеркале ей появляться незачем…

– Куда это их понесло? – шёпотом спросил Егор вышедших из павильона.

– Да придурок мой всех в ресторан поволок… – сердито сказало отражение Леонида Витальевича. – Кредит обмывать… Деньги карман жгут!.. А ты чего это шепчешь? – Тут Арчеда присмотрелся к Егору и вскинул брови. – Э! Что с тобой? Случилось что-нибудь?

Далее он осёкся и вместе с прочими уставился, замерев, на выступившую из-за угла павильона женскую персоналию.

Первым, как всегда, опомнился опытный дядя Семён.

– А-а!.. – завёл он с преувеличенным радушием. – Ну и как вас теперь величать прикажете? Ириной или Тамарой?

Не отвечая, незнакомка неотрывно смотрела на отражение Василия Полупалова. Какое-то время казалось, что вопроса она не услышала.

– Ириной, – сказала наконец, по-прежнему не спуская глаз с Василия.

Тот только поёживался.

Женщина стояла в каком-нибудь шаге от Егора, и поэтому он с немыслимой ясностью видел, что бледноватое лицо её оживает на глазах, делаясь всё более подробным, а нечёткая и смазанная левая бровь прорисовывается – волосок к волоску. Впервые в жизни доводилось ему наблюдать, как ненависть восстанавливает облик.

– Ну что ж ты на него так, девонька, смотришь? – с ласковой укоризной молвил дядя Семён. – Он ведь ни в чём не виноват…

– Знаю… – отозвалась она.

– Ну да, ну да… – Ветеран зазеркалья приблизился к Ирине (Егорка посторонился) и, словно прицениваясь, обошёл её кругом. – Виноват тот, настоящий… Так?

– Да!

– А Иришка твоя, конечно, ангел… – Дядя Семён устало вздохнул. – Брось ты себя, девонька, обманывать… И Иришка была не сахар. Пила, истерики закатывала да и погуливала тоже… Ну было ведь, признайся!

Отражение покойницы резко повернуло к нему исказившееся лицо – и стоящий неподалёку Егорка даже отшатнулся слегка. Она! Точно – она! Та самая, что уставилась на него тогда из осколка… Но почему её отражение явилось именно ему? Может, думало, что Васька, да ошиблось?.. Егор невольно представил себе, как порождённая в мире людей ненависть раскатывается волнами по бесконечной череде зазеркалий, – и содрогнулся.

– А кто её такой сделал?.. – срывающимся голосом начала Ирина. – Он её за четыре года