Опоздавшие на электричку - Алекс Крэйтон

— Я же тебе говорил, дядька в прошлом промышлял кражами на вокзале и рассказал такую мульку, как они грабили камеры хранения. В одной ячейке забивали щель монетоприёмника, но клиент то не знает об этом, он кладёт вещи, на внутренней стороне двери набирает шифр замка и пытается закрыть её. Но монета не проваливается и дверка соответственно не закрывается. Он переходит к следующей и проделывает всё тоже самое. Человеческая психология так устроена, что нам лень делать, что-то по другому то, что мы сделали накануне, иными словами он набирает тот самый шифр, что и в предыдущий раз и со спокойной совестью закрывает дверку. Ну а мы видим нужную нам комбинацию на не закрывшейся двери и вводим её. Всё элементарное просто.

Замки чемоданов поддались. Первым они открыли потёртый чемодан цвета выгоревшего дермантина, с металлическими уголками. Внутри — аккуратно сложенные мужские вещи: рубашки, пара брюк, свитер, полотенце, несколько носков и помятый журнал “Огонёк”.

— Ну, не “диоровский”, конечно, гардероб, — хмыкнул Валера, — но уже лучше, чем наша соляная униформа.

— Главное — чтобы по размеру, — отозвался Глеб, доставая рубашку. — Всё остальное ерунда.

Валера надел светлые брюки и клетчатую рубашку — слегка великоваты, но не критично. Глеб выбрал серые брюки и серо-синий свитер.

— Почти джентльмены, — с ухмылкой произнёс Валера, — только бы не нарваться теперь на настоящего хозяина этих шмоток.

На дне чемодана лежали, зубная паста “Жемчуг”, зубная щётка, электробритва в футляре “Харьков” и больше ничего интересного.

Прежде чем застегнуть чемодан, положили внутрь десятирублёвую купюру в качестве компенсации и толкнул его ногой под лавку. Внутри второго лежали какие-то журналы и папки с машинописным текстом, словом ничего интересного. Его они оставили рядом с первым под скамейкой, решив вернуть их утром к камере хранения и положить обратно — без особых следов.

Ночью вокзал немного опустел. Свет стал тусклым, слышался только далёкий гул прибывающих составов.

Валера прикрыл глаза.

— Глеб, ты когда-нибудь думал, что выживание — это не героизм, а просто умение не сойти с ума?

— Думал, — ответил Глеб. — Ещё вчера. Когда таскал мешки и думал, что вот-вот сердце выскочит.

— А теперь?

— А теперь просто хочется дожить до завтра.

Утром их разбудил звонкий голос уборщицы:

— Эй, вы чего тут раскинулись, вокзал не гостиница! Ищите другое место, я полы мыть буду.

Они поднялись. Сейчас в своей новой одежде выглядели уже почти как обычные работяги — уставшие, но не вызывающие подозрений. Пройдя по подземному переходу, вышли к камере хранения, оглянувшись быстро затолкали оба чемодана назад в ячейку и быстрым шагом вышли на улицу. Москва шумела, гудела, пахла бензином и жареными пирожками.

— Ну что, Глеб, — сказал Валера, — теперь мы вроде как местные.

— Почти, — ответил тот. — Но нам нужна крыша. И, документы. Без них дальше не проживём.

— Где ж их взять?

— Разные пути бывают. Есть у меня мысль… но для начала — поедим нормально. А потом разузнаем, кто в Москве может помочь людям без бумаг.

Он глянул на часы на башне вокзала — стрелки показывали без пятнадцати восемь утра.

Глава 8

Глава 8. Экскурсия в прошлом

Утро выдалось тёплым, с лёгкой дымкой над крышами — такой погода бывает только в мае, когда город ещё не успел прогреться до летней духоты, но уже сбросил с себя зимнюю хмурость. Глеб и Валера, одетые в чужие вещи, шли по улице, держась чуть поодаль от вокзального суматошного потока.

— Надо найти жильё, — сказал Глеб, оглядываясь. — Хоть на пару дней, а лучше конечно бы на неделю- другую пока не найдём работу, где бы сразу общежитие дали. В барак возвращаться — себе дороже.

Валера кивнул.

— Ты как хочешь, но грузчиком я работать больше не смогу. У меня спину до сих пор ломит и все мышцы болят. Да и ночевать там, где тебя могут в любой момент ограбить— такое себе удовольствие.

Они перешли дорогу и оказались на импровизированном базарчике, здесь ушлые бабушки продавали гранёными стеклянными стаканами жареные семечки прямо из тканевых мешков, соленья, овощи и всякую всячину.

Глеб с Валерой прошлись по рядам, попробовали на вкус семечек и солёных огурцов у разных продавцов, потом выбрали на вид прожжённую жизнью бабку в цветастом платке, купили у неё по стакану семечек и словно невзначай спросили:

— Слушай мамаш, мы приезжие из под Тулы приехали, думаем где-то работу здесь себе поискать, но с документами пока вопрос решается, не подскажешь, где тут можно угол снять? По оплате не обидим.— Глеб словно невзначай достал пёструю пачку денег.

Бабка замерла и несколько секунд внимательно их рассматривала словно изучая.

— Да не из милиции мы…Не боись. Нам бы неделю-другую с товарищем перекантоваться пока работу с общагой сыщем.

— 25 рублей и можете жить хоть месяц.— Бабка сказала цифру и снова внимательно уставилась на них ожидая видимо их реакцию.

Глеб сделал вид, что задумался, потом медленно ответил:

— Двадцать пять — это ты загнула, говорю же нам на пару недель надо.

— Хоть пару, хоть три, я сдаю всё таки квартиру, а не комнату на месяц! Без прописки, без вопросов. Постельное — своё. Вода — на кухне. Туалет — на площадке. Горячая вода по графику.

А там живите сколько хотите. 25 рублей— меньше не уступлю, если не устраивает, ищите в другом месте.— Отрезала она с преувеличенным вниманием начав собирать горкой семечки в мешке.

Глеб коротко рассмеялся.

— Ладно, уговорила. Покажешь нам наши апартаменты?

Бабка шепнула, что-то своей соседке та согласно закивала головой, видно попросила приглядеть за товаром.

Они свернули с Ленинградского проспекта в боковую улочку, где стояли старые пятиэтажки с облупившейся штукатуркой и балконами, заставленными ящиками с рассадой. У подъезда одной из них сидела на деревянной скамейке пожилая женщина в вязаном платке, курила “Беломор” и читала “Известия”.

Взглянув коротко на них, она поздоровалась с бабкой, сложила газету пополам и вновь углубилась в чтение.

— Это тётя Глаша, наш управдом. Я ей плачу по пять рублей, чтобы она делала вид, что