Опоздавшие на электричку - Алекс Крэйтон

Они оделись в одежду, что купили недавно в магазине, чтобы соответствовать современной моде. На ногах — ботинки, подмётки которых уже не скрипели так яростно: за неделю они привыкли к асфальту Москвы, к тротуарам с выбоинами и к брусчатке у станции метро.

К девяти утра они уже стояли у проходной величественного строения с надписью огромными синими буквами на фасаде “Мосфильм” по ул. Мосфильмовская, 1. Надпись “Производственный корпус” над входом выглядела, как декорация к фильму, но они-то знали: это не декорация. Это — их новая реальность.

Их встретил всё тот же парень в жутко модной футболке с принтом “Pink Floyd”, только теперь он был ещё и в кепке и с кожаным планшетом под мышкой.

— А, это вы?! Пришли, молодцы, что без опозданий, здесь это не приветствуется.— кивнул он. —Кстати, как у вас дела с этим?— Он щёлкнул себя пальцем по горлу показывая всем известный жест “выпить”.

— На работе у нас с этим “сухой закон“. Можете не волноваться.— Глеб честно смотрел ему в глаза едва сдерживая смех. — Хорошо, проходите. Вас ждут в гримёрке павильона №3. Скажите, кто вы. Я уже предупредил о вас. Там выдадут форму и дадут инструктаж.

Валера ради хохмы решил спросить у парня знает ли он какие песни исполняет группа название какой он носит на футболке?— Тот гордо вскинул голову и почти обиженно ответил:

— Конечно! Я давний поклонник их творчества и у меня есть целых два их альбома на пластинках. У барыг на рынке пришлось втридорога покупать, но они этого стоили…

— И ты можешь назвать эти альбомы?— Не унимался Валера, какой в свою молодость был страстным меломаном и многие названия известных групп помнил наизусть. Хоть он и не был большим поклонником рока, в восьмидесятых слушал всякую музыку и среди них “Пинк Флойд” был у него одно время в фаворе.

— Ну конечно! Я их так часто слушаю, что названия их альбомов на конверте сами отпечатываются в памяти.

“Wish You Were Here” и “The Dark Side of the Moon”,— с каким-то благовением ответил он— а ты что, тоже слышал о них?

— Иначе я бы тебя о них не спрашивал.— Валера подмигнул ему и пошёл увлекаемый за собой Глебом.

Гримёрка оказалась тесной, но уютной комнатой с зеркалами в деревянных рамах, лампочками по периметру, запахом духов “Красная Москва” и клея для усов. За одним из столов сидела пожилая женщина в халате, перематывая на пальцы чёрные нитки — видимо, готовила парики.

— Имена? — спросила она, не отрываясь от дела.

— Глеб Измайлов. Валерий Семицветов.

— Вы те самые разнорабочие о каких меня Савельев предупреждал?

— Да.

— Ладно. Будете сегодня участвовать в массовке новой серии “Следствие вели знатоки”, а между съёмками таскать реквизит и делать то что скажут. Сегодня будут снимать эпизоды из довоенной Москвы о банде “Чёрная кошка”, знатоки будут как бы проводить параллели между преступлениями совершённых тогда и сейчас бандой с похожим почерком исполнения. Я вам сейчас усы приклею, чтобы вы органично смотрелись в кадре.

Через пятнадцать минут, Глеб присвистнул рассматривая себя и Валеру в зеркало— накладные усы здорово изменили их внешность.

— Скажите, а сериал “Место встречи изменить нельзя” уже сняли? Там ведь тоже про банду “Чёрная кошка” рассказывалось?— Спросил он.

Женщина перестала мотать нитки и подозрительно уставилась на него.

— Откуда вы знаете, про этот фильм? Сейчас снимается 4 и заключительная 5 серия, а на экраны он выйдет только осенью этого года. Что, Савельев расстрепал уже?

— Да… просто слышали ещё от других рабочих пока шли к вам.— Глеб понял, что немного оплошал. Женщина вернулась к своему занятию.

— У нас днём “знатоков” снимают, а вечером тот фильм в соседнем павильоне, им нужна вечерняя послевоенная Москва, чтобы в кадре была. Конкин и Высоцкий конечно вместе здорово смотрятся в кадре.— С какой-то горделивой ноткой произнесла она. — Ладно, хорош балачок. Они вышли через соседнюю дверь в огромный зал, где бо́льшую часть пространства занимали длинные ряды вешалок, на тремпелях которых висела одежда всех видов и фасонов соответствующих моде разных лет. Сверху стояли таблички указывающие год и размеры одежды. Вокруг кипела жизнь: куча людей сновали туда-сюда, актёры в костюмах спешили на съёмочные площадки, костюмеры и гримёры помогали одеваться, одновременно давая инструкции о правильной носке вещей.

Валера и Глеб присвистнули от масштабности увиденного.

Женщина подвела их к костюмам, дала молоденькой девушке с большими очками на глазах в роговой оправе и с портным метром на шее какую-то бумагу. Та пробежав её глазами, коротко кивнула подскочила к мужчинам, ловко измерила их талию, рост, объём груди и окружность головы. Сделала карандашом пометки себе в листке, провела потом их по длинному ряду одежды, остановились возле таблички с надписью “1930—1940”.

—Измайлов —вам костюм серый, с подтяжками.

—Семицветов — вам чёрные брюки, коричневый пиджак с латками на локтях и фуражка. Обувь — ботинки с пряжками.

Они переоделись в полумраке за ширмой. Ткань пахла пылью и нафталином, но костюмы сидели удивительно хорошо. Глеб даже поймал себя на мысли, что выглядит как герой какого-нибудь чеховского рассказа, случайно попавшего в эпоху НЭПа.

— Вы похожи на настоящих, — одобрительно кивнула гримёрша. — Только усы чуть подправим. Измайлов, вы в массовке будете— чиновник среднего звена. Семицветов— инженер с завода. Понятно этого никто в фильме знать не будет, просто для информации. И не улыбайтесь слишком широко, не забывайте, что вы снимаетесь в кино.

Через полчаса их вывели на съёмочную площадку. Это была улица в декорации 1930-х годов: фонари с лампами накаливания, вывески “Гастроном”, “Почта и телеграф, “Бакалейная, “Овощи-фрукты”. По улице медленно катил старинный красный трамвай — настоящий, с шумом и скрипом рельсов.

Режиссёр — высокий мужчина в пиджаке и с сигаретой за ухом — стоял у монитора (точнее, у старинной кинокамеры “Конвас-автомат”), что-то объясняя оператору. Увидев новичков, он кивнул ассистенту:

— Пусть встанут в третий ряд, у ларька с газетами. Не двигаются, не смотрят в камеру. Только живут.

— Как это — “живут”? — шепнул Валера Глебу.

— Ну, как будто ты действительно здесь живёшь…в этом времени. Как будто у тебя есть дела, мысли, заботы… и ты просто проходишь