Опоздавшие на электричку - Алекс Крэйтон

По сценарию идёт встреча бывших фронтовиков, они демонстрируют свои награды друг-другу, делятся воспоминаниями и тому подобное. После монологов идём к столу, затем герой поднимает бокал… красиво, с чувством, произносит какой-то короткий тост связанный с победой и все чокаются с ним.

Первый дубль был скользким: кто-то забыл, когда аплодировать, кто-то посмотрел не туда. Глеб тревожно ощупал погон — орден подрагивал на груди при каждом жесте. Валера, напротив, старался держать спину ровно и не замечать, как его фотографируют кинокамерой с близкого плана. Они шли, как учил режиссёр: терпеливо, сдержанно, с чувством общей торжественности. На третьем дубле всё сложилось — свет, звук, движение камерного крана, лица статистов, которые вдруг перестали быть просто фоном и превратились в живых людей с историей.

Когда прозвучало “Стоп! Снято!”, в павильоне выдохнули: кто-то хлопнул в ладоши, кто-то бросился к чайному столу. Валера и Глеб стояли немного ошеломлённые — им подали руку и похлопали по плечу, кто-то спросил, не жарко ли им в мундире? Через минуту к ним подошёл актёр, который играл одну из ведущих ролей; он кивнул, улыбнулся коротко и сказал: “Молодцы. Получилось правдиво”.

Следующая сцена, появление в кадре Владимира Высоцкого и Владимира Конкина— кажется их появления ждали все на съёмочной площадке.

Конкин по сценарию вошёл в клуб одетый в идеально подогнанной по нему парадной форме старшего лейтенанта Шарапова. Актёры первого и второго плана с восхищением рассматривают его и произносят заготовленные реплики.

С другой части клуба по деревянной широкой лестнице неспешно спускался живой Владимир Высоцкий, одетый в парадно-выходной костюм по моде 40-х годов, под руку с какой-то дамой, какая в процессе съёмки куда-то потом исчезала. Эпизоды были небольшие, поэтому всё сняли достаточно быстро.

— Вот это да, — Валера понизил голос. — Ты понимаешь, где мы сейчас стоим?

— Понимаю, — ответил Глеб, и даже у него в груди что-то кольнуло. — Это ведь история. Та самая.

Следующая сцена должна была имитировать кабинет Жеглова. По сути это была огромная декорация — комната с облезлыми обоями, старый письменный стол, покрытый зелёным сукном, настольная лампа, чернильные приборы с пером, пара старинных деревянных стульев, тикающие на стене часы, полукруглое окно с остатками клееных, когда-то крест-накрест газетными полосками на стёклах, на подоконнике электрическая плитка с высоким латунным чайником, на стене чёрный телефон, плакат “Товарищ, береги оружие!”, по другую сторону стоял похожий стол, где по сценарию сидел Володя Шарапов.

Внутри пахло жаркими лампами, кофе из термоса и краской по дереву.

Вокруг сновали люди: оператор с тяжёлой кинокамерой “Конвас”, звукооператор с катушкой магнитной ленты, ассистент, держащий хлопушку.

И вдруг — тишина.

Все обернулись к двери.

Вошёл он.

Высоцкий.

Теперь Глеб и Валера сумели его хорошо разглядеть при свете софитов. Он был невысокий, уже переодетый в костюм капитана Жеглова, с чуть припухшими от бессонницы глазами и хрипловатым голосом, в котором звучало и напряжение, и внутренняя пружина.

Он шёл, как человек, которому уже давно нечего доказывать — только жить, пока горит огонь внутри.

К нему подошёл Говорухин.

— Володя, через пять минут начинаем. Сейчас Серёжа Юрский у гримёров, они ему создают на лице образ сидельца в камере.

— Я готов, — ответил тот, коротко кивнув. — Я закурю пока?

— Да, можешь даже не тушить её потом, с ней ты будешь вполне органично смотреться в кадре.

Высоцкий стоял в стороне, курил, глядя куда-то в декорации, как будто видел сквозь фанеру настоящие московские улицы.

Глеб шепнул Валере: — Смотри на него… будто электричество вокруг.

— Да, — ответил тот, — таких, как он больше не будет.

В дверях появился Конкин — молодой, подтянутый, в уже обычной повседневной форме лейтенанта Шарапова. Он улыбался, проверяя на себе кобуру и портупею.

— Володя, — обратился он к Высоцкому, — а как ты думаешь, Жеглов бы реально мог так поступил с Кирпичом? Я имею ввиду подбросить ему ворованный кошелёк.

Высоцкий усмехнулся, не оборачиваясь ответил:

— Не знаю… Это ведь не про закон, это про совесть. У кого она как настроена.

Учитывая, что сцены со статистами в клубе уже отсняли, Глеб и Валера могли спокойно уходить восвояси. Но их словно приколотили гвоздями к полу, они видели сейчас перед собой живых легенд советского кино, некоторых уже не было в живых, а сейчас они словно ожившие призраки ходили, говорили текст, улыбались…

В комнату вошёл Сергей Юрский, одетый в чёрный костюм с белой рубашкой, с седой щетиной на лице, с зачёсанными набок волосами и тусклым, как полагается взглядом человека какой сидит в тюремной камере.

Ассистент хлопнула хлопушкой:

— Дубль 3, сцена 17!

И началось волшебство.

В комнате ожила жизнь. Высоцкий в образе Жеглова говорил своим хрипловатым, но сильным голосом:

— … И настоятельно советую вам рассказать о дружке своём—Фоксе!

Далее он выходил в дверь из кадра, потому что по сценарию герой Сергея Юрского хотел говорить только с Шарапова и они оставались с ним вдвоём.

Глеб почувствовал мурашки. Он стоял среди десятков статистов, рабочих, осветителей — но казалось, будто сейчас весь мир затаил дыхание.

Когда режиссёр крикнул “Стоп! Снято!”, зал взорвался аплодисментами — неформальными, настоящими. Даже рабочие с декорациями хлопали.

После дубля Высоцкий сел на табурет, налил себе из алюминиевого термоса кофе, потом вдруг заметил, что за ним наблюдают двое — Глеб и Валера.

— Эй, мужики, вы чего встали как памятники? — с улыбкой бросил он.

Глеб растерялся, но собрался:

— Мы… просто разнорабочие. Из цеха. Сегодня нас попросили поработать статистами в сцене встречи фронтовиков в клубе. Мы счастливы вас видеть, Владимир Семёнович, так близко мы вас ещё не видели.

Высоцкий рассмеялся усталым смехом.

— Да ладно, я что икона, чтобы на меня любоваться? Я вот тоже, по сути, разнорабочий — то пою, то играю, то опять пою. — Он снова коротко рассмеялся. — Главное — чтобы дело живое было.

Потом, как-то внимательно посмотрел на них, прищурился, словно что-то почувствовал.

— Слушайте, парни, у вас глаза какие-то… не отсюда. Вы откуда сами будете? Вы не местные я так понимаю?

— Издалека, — ответил Глеб. — Приехали из Тулы, да по дороге случилась с нами неприятность: деньги и документы украли, хорошо добрые люди помогли сделать хотя бы временные удостоверения личности, здесь обещали прописку оформить и новые потом паспорта можно получить.

—