Вечность не предел - Кейси Эшли Доуз

Она будто бы не хочет верить и, как капризный ребенок, хочет, чтобы они сейчас сказали, что это все неправда, и никуда они не уходят. А если и уходят, то пусть оставят с ней хотя бы одного из друзей. Ладно, Аслан в гвардии, он не может не уйти.. но пусть оставят Влада!

И проклятье – Аслан ведь прав! Она действительно об этом знала – это же при ней в библиотеке Султан Мурад говорил о том, чтобы собирать на Светиград всех! Если бы она хотя бы потрудилась связать воедино те простые факты..

– Выступаем на рассвете – перебивает ее мысли голос Али-бея – так что дел невпроворот. Даже поспать будет некогда.

На рассвете?

И новая новость.

Лале поспешно отряхивает платье, чтобы никто не заметил ее побелевшего лица (хотя, справедливости ради, заметили его все, даже Раду), и старается приструнить свой голос и дрожащие в нем нотки, когда уточняет:

– И надолго это?

– Несколько недель – сообщает Влад – а в случае осады и месяцев.

Конечно, Влад-правдолюб! Вместо того, чтобы, видя состояние Лале, как-то помягче это обойти, сказать какие-нибудь самые минимальные сроки, обходя стороной максимальные – он как всегда выдал всю правду такой, какая она есть.

Аслан уже хочет исправить эту ситуацию, как Али-Бей кивает:

– Да, скорее всего так. Искандер-бей – сильный

(..люди верят, что он посланник небес – сообщает халиль-паша – он ведь даже ни разу не был ранен во все боях, а про его силу ходят легенды..)

противник. И хотя сам он сейчас сражается на другом

(..искандер воюет с венецианцами, крепость не защищена..)

фронте, одно только имя придает его солдатам боевой дух.

Лале хмурится:

– Да кто такой этот Искандер? Чем он такой особенный?

– Он Воин-Освободитель – сообщает Влад – я слышал о нем еще до приезда сюда. Правда, в Европе его называют иначе: Скандерберг.

– На самом деле его имя Георгий – замечает Али-бей – он сын албанского князя. В детстве был пленен и доставлен к османскому двору. Рос и воспитывался здесь. Я знал его лично, и поверьте – не было более сильного и бесстрашного воина. Отсюда и прозвище «Искандер» – в честь Александра Македонского. Он сделал тут блестящую карьеру. Султан доверил ему командование пятитысячным кавалерийским отрядом. И очень его уважал. Если можно сказать, что Мурад II когда-либо дружил с подданными,

(..разве у вас в жизни не было дружбы?

в глазах дяди мелькает горечь:

– если и была, то очень недолго..)

то только с ним. Но голос крови оказался сильнее дружбы. В 1443 году, во время битвы у города Ниш, лучший османский военачальник Искандер-бей перешел на сторону противника. С ним же ушли еще триста янычар-славян.

– И что? Дядя на него так зол из-за предательства? – не понимает Лале.

–Не только, госпожа. Очень скоро Искандер собрал двенадцатитысячную армию и начал освобождать захваченные османами албанские города. Султан Мурад уже много раз пытался разбить его – но до сих пор безуспешно.

– Светиград ключевая точка – поясняет Аслан – если взять ее, это откроет османам путь в Албанию. Поэтому султан Мурад так и жаждет взять эту крепость.

– Предатель, который знает врага лучше его самого.. – едва слышно говорит Лале себе под нос.

Кого-то Искандер ей напоминает.

Вернее, кое-кто очень сильно напоминает ей Искандера, стремясь к нечто подобному. И быть может, однажды даже сможет им стать. Но почему-то от этого осознания, глядя на то, что сейчас происходит между султаном и Искандером, Лале становится еще хуже.

Но вот кто-то зовет Али-бея и он выходит на улицу, а Раду (пользуясь тем, что наставник его не видит) тут же хватает один из мечей, что точили парни, и принимается пронзать им воздух:

– Так тебе, предатель Искандер! Смерть предателю султана!

Глаза Влада молниеносно темнеют. Он резко шагает к нему и выдергивает меч из рук брата так, что тот едва не падает, потеряв равновесие – после чего с грохотом швыряет оружие в сторону.

– Влад! – Лале пытается встать между ними.

Но Влад лишь ловко ускользает от ее рук, и рычит на брата с такой ненавистью, что мальчуган боязливо пятится:

– Предатель?! Он такой же, как и мы, Раду! Пленник, которого держали здесь! И использовали! От имени султана он должен был убивать своих же! Но ему хватило смелости отказаться от этого! Скандерберг сумел объединить людей, дать им надежду. Избавить, наконец, от ига османов!

Мальчик растерянно хлопает густыми ресницами, совершенно ничего не понимая:

– Но ведь.. его здесь всему научили. Султан доверил ему армию и даже дружил с ним!

Последнее он говорит громче, словно решающий аргумент. На что Влад лишь презрительно кривится:

– Дружил? Думаешь, османы способны дружить со своими врагами! Это все обман!

Аслан обескураженно глядит на Лале, и тут же одергивает его:

– Влад! Что ты несешь?!

И тут на лице Влада мелькает понимание.

-3-

Он замирает.

Его вспышка гнева погасает так же внезапно и быстро, как началась. Будто бы на него вылили кувшин холодной воды. Он опускает руки, которыми махал все это время перед лицом младшего брата (чтобы было нагляднее) и оборачивается к Лале:

– Прости, я не имел ввиду тебя. Просто ты стала мне настолько.. – осекается – близка, что я порой забываю, что ты.. тоже из..

– Ты сейчас себя только сильнее закапываешь – недовольно цедит Аслан и отпихивает друга.

Поднимает меч, который тот отшвырнул, и чуть наклонившись, возвращает обратно Раду:

– Держи, бравый воин – чуть улыбнувшись, щелкает его по носу.

Влад еще более мрачный как-то отстранённо глядит на Лале, после чего тоже поворачивается к брату:

– И ты меня прости, Раду. Ты не виноват, что был увезен сюда малышом и так легко поддался здешней дрессировке. Просто мне очень горько от этого..

Тяжело вздохнув, будто думая над чем-то, что гложет его уже не первый день, он переводит взгляд на Аслана:

– Этот поход.. мы ведь идем воевать против таких, как мы. И еще никогда я так не хотел потерпеть поражение.

Аслан глядит на него с какой-то глубокой задумчивостью:

– Знаешь, Влад, может быть, ты и прав. Может, и я и сам такой же, как Раду: мальчик, поддавшийся дрессировке.. Я не знаю, кто для меня свои. Люди на далекой земле, которую я даже не помню? Или те, с кем рядом я рос и кого полюбил здесь. Я не могу так просто, как ты, разделить мир на чужих и своих. В любой войне страдают прежде всего