Бледный король - Дэвид Фостер Уоллес

фоне послевкусия тоника и лайма правда почти неощутим. – Не помню, чтобы тогда хоть в чем-то старался юлить или фальшивить. Может, просто одно у меня получается выразить лучше другого. Думаю, это обычное дело для людей. Еще я редко много разговариваю. Вообще-то я почти не разговариваю тет-а-тет. Возможно, я не так опытен, как другие, в последовательной речи о своих чувствах.

– Можно тебя спросить?

– Да.

Теперь Рэнд может смотреть на Дриньона прямо без труда.

– Тебе совсем не кажется, что это может кому-нибудь показаться довольно снисходительным?

Когда Дриньон думает, его брови самую капельку приподнимаются. Теперь начался бейсбольный матч, чем может объясняться, почему еще не ушел Кит Сабусава, обычно торопящийся после «счастливого часа» на выход, а значит, и Шейн Дриньон. Сабусава такой высокий, что его лоферы частично стоят на полу, а не на узкой опоре у ножек барного стула. У Рона, бармена, в руках маленькое полотенце и стакан, и он его протирает, но в то же время смотрит матч и что-то говорит Киту Сабусаве, который иногда мысленно ведет целые длинные списки бейсбольной статистики, что, как говорит Бет Рэт, его успокаивает и разгружает. Два больших мигающих и чирикающих пинбольных автомата – у стены, чуть южнее аэрохоккея, в который не играет ни один завсегдатай «Мейбейера» из-за какой-то хронической неполадки, из-за нее воздух из маленьких отверстий в столешнице дует слишком сильно, шайба носится в нескольких сантиметрах от поверхности и почти всегда куда-то улетает. На ближнем пинбольном автомате прекрасная амазонка в лайкровом трико поднимает за волосы мужчину, чьи конечности дергаются в ритм с синкопированными огоньками препятствий, ворот и флипперов.

Дриньон говорит:

– Это мне в голову не приходило. Но я заметил, что ты рассердилась или расстроилась из-за чего-то, что я сказал. Это я вижу, – говорит он. – Мне даже кажется, что ты хочешь закончить наш тет-а-тет, хоть за тобой еще не приехал муж, но что, возможно, ты не знаешь, как, и чувствуешь, что застряла со мной, и отчасти из-за этого и сердишься.

– А ты – тебе никуда не надо?

– Нет.

Интересный факт: вообще-то Мередит Рэнд выше Дриньона по грейду, формально, потому что она – GS-10, а он – GS-9. При этом Дриньон как инспектор на несколько порядков эффективней ее. И среднее число деклараций за день, и соотношение проинспектированных деклараций к дополнительной прибыли, принесенной аудитами, у него куда выше, чем у Мередит Рэнд. Правда в том, что вспомогательным инспекторам куда труднее добиться повышения, поскольку повышают обычно после рекомендаций групповых менеджеров, а ВИ редко задерживаются на одном Посту или в одном отсеке, чтобы успеть выработать раппорт с начальством, и оно было готово на возню с бумажками для рекомендации. А еще, раз часто вспомогательные инспекторы – лучшие в своем деле, у Службы есть стимул не повышать их никогда, ведь выше GS-15 работник переходит в администрацию и уже не может перескакивать из Поста в Пост. Среди прочего ВИ загадка для обычных букашек из-за их мотивации, собственно, оставаться ВИ, если это практически губит карьеру в плане продвижения и прибавок. На 1 июля 1983 года разница между годовым окладом GS-9 и GS-10—3200 долларов, а это вам не мелочь на сдачу. Как и многие букашки, Мередит Рэнд считает, что, наверное, определенный тип характера сам тянется к постоянным разъездам и отсутствию привязанностей ВИ, плюс ряд профессиональных вызовов, и что Кадры умеют выявлять такие личностные черты и опознавать в некоторых кандидатах вероятных кандидатов на ВИ. В жизни ВИ тоже есть доля престижа или романтики, но отчасти это женатые или в целом осевшие работники романтизируют такую жизнь без привязанностей, когда странствуешь с Поста на Пост по ведомственной прихоти Службы, аки ковбой или вольнонаемник. С конца зимы / весны 84-го в Пеорию перевелось немало ВИ – на этот счет ходит ряд теорий.

– Ты обычно задерживаешься здесь, когда уходят приятели Второй Костяшки?

Дриньон качает головой. Он не прибавляет, что просто не может уехать из «Мейбейера» раньше Кита Сабусавы. Мередит Рэнд не может понять, не упоминает он этот очевидный факт потому, что знает, что Мередит и так знает, или он просто настолько буквальный, что отвечает только на конкретно поставленный вопрос – буквально, как робот, типа, только «да/нет», если это вопрос с ответом «да/нет». Она тушит сигарету в маленькой желтой одноразовой пепельнице из фольги, которую надо просить непосредственно у Рона, если будешь курить, потому что в «Мейбейере» вечная проблема с исчезновением пепельниц, во что верится с трудом, учитывая, какие это дешевки. Рэнд тушит сигарету тщательней и выразительней обычного, чтобы подчеркнуть некое интонационное нетерпение в том, что говорит, пока гасит:

– Ну ладно.

Дриньон, не вставая, слегка поворачивается торсом, чтобы посмотреть, где сейчас за стойкой Кит Сабусава. Рэнд на 90 процентов уверена, что это движение – не представление и не предназначено передать ей что-то невербально. На улице к северо-западу поднялась отвесная стена подсвеченных по краям закатных туч, и внутри них иногда бывают бормотание и свет. Никто в «Мейбейере» их не видит, хотя то, что собирается дождь, всегда можно почувствовать телом, если обращать внимание на некоторые подсознательные телесные сигналы – например, от носовых пазух, косточек на ноге, зачаточной головной боли определенного типа, легких перемен в ощущении холода от кондиционера.

– Ну так скажи, почему, по-твоему, мне некомфортно из-за красоты.

– Я не знаю точно. Могу только догадываться.

– Знаешь, а оказывается, не такой уж ты и прямой, как можно подумать.

Дриньон по-прежнему смотрит прямо на Мередит Рэнд, но без какого-либо вызова или заметного подтекста. Рэнд, получше других знающая, что бесхитростность бывает видом хитрости, скажет Бет Рэт, что это почти как взгляд коровы или лошади, когда не только не знаешь, о чем они думают и думают ли вообще, но и не представляешь, смотрят ли они на самом деле, пока смотрят, – и в то же время чувствуешь себя увиденным по-настоящему.

– Ну ладно, давай сыграем в маленькую игру, – говорит Мередит Рэнд. – Как по-твоему, я красивая?

– Да.

– Ты считаешь меня привлекательной?

– …

– Ну?

– Меня этот вопрос ставит в тупик. Я слышал его в фильмах и читал в книгах. Странная формулировка. Что-то в ней ставит в тупик. Кажется, что ты спрашиваешь объективное мнение, назвал бы собеседник тебя привлекательной. Но судя по контексту, в котором его обычно задают, кажется, что это почти всегда вопрос о твоей сексуальной привлекательности конкретно для собеседника.

– Ну, иногда приходится идти окольными путями, нет? – говорит Мередит Рэнд. – Кое-что нельзя сказать прямо, иначе прозвучит