Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

зеркальце, и пришлось воспользоваться большим, тем, что стояло возле туалетного столика. Оттуда на нее смотрела женщина, которой при рождении дали имя «Юнона». Красавица с тонко вылепленным лицом, изящным изгибом бровей и глубокими сине-зелеными глазами. Она выглядела чуть взрослее, но это ее не печалило. Угловатый подросток навсегда остался в прошлом. Ей захотелось пройтись по комнате, сбросив одежду. А, может, и прогуляться в таком виде по саду. Захотелось позвать служанок и услышать, как она хороша. Главная перемена относилась не к облику, а к чему-то глубокому, неощутимому и неосознаваемому. И это что-то искало выход наружу. Она смотрела на себя в зеркало из храмового серебра и повторяла свое новое имя. Юнона. Оно ей подходит. Ее зовут Юнона… и она голодна. Но ни вина, ни изысканного сыра ей не хотелось. Глоточек крови пришелся бы кстати. Она с удовольствием угостилась бы одной из рыжеволосых девушек, которых граф когда-то приводил в замок… чудовищная мысль. Но она очень хочет есть. Кто-нибудь приведет ей еду?

Мадам появилась в дверях спальни, когда одна из служанок зашнуровывала корсет платья. Пришлось сделать глубокий вдох и задержать дыхание. На мгновение она испугалась, что у нее закружится голова, но время шло, а воздуха легкие не требовали. Ах да. Она же бессмертна. Теперь ей не нужно дышать. Бьется ли у нее сердце? Она прислушалась и поняла, что не ощущает мягких толчков в груди.

– Дитя, ты очаровательна, – проворковала мадам, подходя к ней. – Истинная богиня. Настоящая Юнона. Привыкаешь к новой роли?

Она запоздало поняла, что подруга графа имеет в виду не статус будущей жены графа, а ее новую сущность.

– Да, моя госпожа.

– Как ты себя чувствуешь? Уже свыклась с переменами вокруг и внутри тебя?

– Да… нет… не знаю. – Она вздохнула. – Я голодна.

– Бедное дитя! – Мадам взяла ее под руку. – Интересно, чем занят твой жених и по совместительству создатель? Примеряет фрак? Сейчас же распоряжусь, чтобы тебе привели человека. А пока выйдем в сад. Тебе нужен свежий воздух.

***

Утренние птицы в саду распевали на все голоса, радуясь солнцу и теплу. Мадам опустилась на мраморную скамейку и прикрыла глаза, наслаждаясь ароматом цветущих роз.

– В древности матери давали своим дочерям уроки любви перед первой брачной ночью, – сказала она, посмотрев на спутницу. – У тебя есть вопросы, дитя? Ты еще не знала мужчин, не так ли?

Ее щеки залились румянцем.

– Нет, моя госпожа.

– Ты не должна меня так звать. – Подруга графа взяла ее за руку и нежно погладила пальцы. – Я не твоя госпожа. Я твой друг. Сестра, если хочешь. Нас роднит общая тайна, не забывай об этом.

– Не забуду.

– Очень хорошо. Тогда послушай меня внимательно, дитя. От этого зависит твоя жизнь.

Она присела на краешек мраморной скамейки, напряженная, как тетива лука, на которую наложили отравленную стрелу.

– Твой мужчина приготовил тебе подарок. Бутылку вина, которую он назвал твоим именем. Мы откроем ее после церемонии. Готова поспорить на что угодно: это чудесное вино. Но ты его не попробуешь.

– Почему?

– Потому что такова цена твоей свободы.

Заметив на ее лице сомнение, мадам улыбнулась.

– Вижу, ты не доверяешь мне, дитя.

– Доверяю, но…

– Что бы ни случилось этой ночью, не бойся и не удивляйся. Я хочу, чтобы в полночь ты вышла сюда, к этой скамейке. Не бери ничего – ни одежды, ни книг, ни плаща. Пришло время поставить точку в этой истории. – Палец подруги графа прикоснулся к ее губам. – Я буду ждать. Не опаздывай. Я не люблю опозданий.

Глава двадцать пятая. Алисия

Ночь с пятницы на субботу, 10-11 ноября 1989 года

Треверберг

Кладбище в старой половине и днем наводило на мысли о средневековых кошмарах, а ночью – так и вовсе являлось их живым воплощением. Алисия медленно шла вперед, оглядывая силуэты склепов и могильных камней. В какой части находится место последнего упокоения Основателя Уильяма Тревера? Кажется, в западной, противоположной. Красивый готический склеп, к которому туристов водят толпами. Рядом с ним лежит его молодая жена, Люси Тревер, пережившая мужа всего-то на три года. Гарольд рассказывал своей подруге, что умерла она тихо, во сне. Внезапная остановка сердца или инсульт. Алисия помнила, как они бродили по кладбищу несколько часов, и она слушала странные истории о людях и темных существах, чьи останки покоятся в здешних могилах. Тогда она еще не была детективом Алисией Кантер – всего лишь студенткой полицейской академии, радостной и влюбленной в жизнь, полной надежд и больших планов. Гарольд держал ее за руку, и никто из них не мог даже предположить, что все закончится именно так.

Что бы ты сказал, Гарри, увидев меня сейчас? Встал бы поперек дороги, сказав, что я творю глупости? Или благословил бы, пожелав удачи?

– Детектив Кантер, – заговорила Китти, о существовании которой погруженная в свои мысли Алисия успела забыть. – Умоляю, скажите, куда мы идем, и что происходит. Если вы хотели напугать меня…

– … то я в этом преуспела. Да. Ты это уже говорила. Я чувствую твой страх. Я Незнакомка, вампир, питающийся страхом. Такова моя природа. Хочешь кофе?

– Что? – со слезами в голосе переспросила мисс Свонсон.

Выглядела она неважно. Шла, то и дело запинаясь на ровном месте, дышала поверхностно и была готова разрыдаться в любой момент. Алисия уже в который раз подумала о том, что это слишком жестокий план. В конце-то концов, у нее нет права вмешивать смертных в личные истории, особенно если речь идет о Темном мире… Но и выбора ей тоже никто не предоставлял. Точнее, он у нее был, этот выбор. И она его сделала. В ту ночь, когда ушла из замка Элирана, поверив чертовой ведьме-лгунье.

– Кофе. В машине есть термос. Я всегда ношу его с собой. На всякий случай.

– Я бы не отказалась от кофе, мэм.

– В твоих интересах вести себя хорошо. Скоро ты получишь кофе.

– Может, вы просто голодны – и поэтому меня пугаете? – осторожно предположила Китти.

Бедняжка на грани истерики. Сейчас главное – не перегнуть палку.

– Очень даже может быть.

Алисия остановилась перед могилой, на которой лежали свежие цветы. Ее взгляд скользнул по надгробию, которое она давным-давно изучила до мельчайших деталей. «Здесь покоится Гарольд