Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков

или задремал, но успел проснуться, потому что «пробка» мертвая – и очень хочу принять лежачее положение. На кровать не надеюсь, но диван подойдет. К слову, ты рацию хотя бы иногда включаешь? Я пытался до тебя достучаться пару часов назад. А потом дежурный говорит мне, что это я ее не включаю.

Рэй покосился на красный огонек рации.

– Похоже, была разряжена.

– Жаль, что ты не следопыт, мужик. Мы могли бы общаться мысленно.

– Серьезно? Следопыты и такое умеют?

– Ага. Идеальный канал связи. Можно общаться с тем, кто находится на другом конце света.

– Как скоро ты приедешь?

– Через часок, если повезет.

– Я понял, кто наша фиолетовая незнакомка.

– И кто же?

– Биологическая мать Альберты Пэйдж.

Молчание Лоуренса говорило красноречивее любых слов.

– Мужик, ты выпил? – наконец ожила рация.

– А Адам Кассел – ее старший брат.

– Я понял. Ты крепко выпил. Не выходи из дома без особой на то нужды и не садись за руль.

– У них одинаковые глаза, Лоуренс.

– И что? Хочешь сказать, что Адам Кассел укокошил родную матушку, а потом и сестрицу? Может, ты не пил, а последовал моему примеру и принял пару розовых таблеток?

– Он не знал, что фиолетовая незнакомка – его мать. Скорее всего, он, как и Альберта, воспитывался в приемной семье, а туда попал из приюта. А вот самой Альберте он мог представиться братом. Это объяснило бы тот факт, что она добровольно пошла с ним в незнакомый дом.

– То есть, он все же прикончил свою сестру.

– Да. Но между убийством фиолетовой незнакомки и убийством Альберты что-то произошло. Адам Кассел что-то узнал или встретился с кем-то, получив какие-то сведения. И сведения эти изменили все.

– Версия трещит по швам, мужик, – вздохнул Лоуренс. – Ее нужно оббить за бутылочкой пива.

– Поставлю его в холодильник. Глядишь, за часок – накину еще часок с учетом пробки – остынет.

Глава двадцать вторая. Китти

Ночь с пятницы на субботу, 10-11 ноября 1989 года

Треверберг

Тучи, висевшие над городом на протяжении всего вечера, наконец-то пролились дождем. Сперва он увлажнил землю редкими каплями, а несколько минут спустя хлынул такой ливень, что Алисии пришлось съехать на обочину. Вампирша смотрела на влажный асфальт шоссе, положив затянутую в перчатку руку на руль. Проносившиеся мимо машины сбавляли скорость, завидев вереницу тормозных огней у въезда на Первый мост. Если в этом городе и было что-то неизменное, так это «пробки». Особенно здесь, на дороге в старую половину.

По радио передавали джаз, ароматический брелок с крохотной стеклянной колбой, прикрепленный к зеркалу заднего вида, покачивался, как маятник гипнотизера. При взгляде на детектива Кантер в голову приходило сравнение с пружиной, сжатой до предела. Больше всего на свете Китти хотелось открыть дверь, выйти из машины и поймать случайную попутку, забыв произошедшее как страшный сон, но сбежать ей никто не позволит. Да и что она намеревается делать? Вернется домой? Ляжет в ванну, где не так давно нашла мертвую Альберту Пэйдж? Но ведь еще есть Лоуренс. Да, она могла бы пойти к Лоуренсу и рассказать ему обо всем.

– Он узнает, – пообещала Алисия, не отрывая взгляда от дороги. – Но еще не время. Я уже говорила. Всему свой срок.

Китти сжалась на пассажирском кресле, как замерзший мокрый воробей.

– Не нужно было мне пить твою кровь, – сказала она вампирше. – Я странно себя чувствую.

– Это скоро пройдет. На людей с печатью кровь обращенных действует сильнее, чем на обычных смертных. Дело в вашей природе.

– Не хочешь объяснить, зачем тебе это нужно?

– Нет, – коротко ответила Алисия, покрутив ручку настройки радио. – Я хочу, чтобы ты была в естественном эмоциональном состоянии.

– Если хочешь знать, я напугана до чертиков! – не выдержала Китти. – Этого ты хотела?

– Именно этого, – кивнула детектив Кантер, прибавляя громкость. Из колонок полились звуки струнного концерта. – Вот, послушай. Гарольд очень любил эту волну. В новой половине поймать ее невозможно, а на подъезде к старой половине нужно настраивать радио целую вечность. Ему нравилась виолончель. Он мог слушать ее бесконечно.

Девушка шмыгнула носом и поплотнее закуталась в одолженное у вампирши пальто из плотной белой шерсти. Ей совсем не хотелось знать, кто такой Гарольд, но молчать было невыносимо.

– Это ваш коллега? – спросила она у Алисии.

– Друг, – поправила та. – Очень близкий друг. Можно сказать, что он сделал меня той, кем я являюсь сейчас. Я обязана ему жизнью.

– Мы едем в гости к Гарольду? – предположила Китти.

Детектив Кантер бросила на нее неоднозначный взгляд и вырулила на дорогу, пропустив битком набитое такси с логотипом частной фирмы «Быстрый Треверберг».

– Да, Китти. Мы едем в гости к Гарольду.

– Он живет в старой половине? В одном из особняков? Или в домах в районе Темной площади?

– В районе Темной площади, но не в домах.

У мисс Свонсон пересохло во рту, а руки, холодные, несмотря на перчатки, стали ледяными.

– С некоторых пор Гарольд живет на старом кладбище, – произнесла Алисия таким тоном, будто они обсуждали платье одной из светских дам на приеме у доктора Филиппа Хобарта. – Когда я приезжаю к нему, то оставляю дверь машины открытой и включаю радио погромче. Как ты думаешь, он слышит виолончель там, где обитает сейчас?

– Соболезную вашей утрате, мэм, – откашлявшись, сказала Китти. – Мне было шесть лет, когда умер мой отец. Он был охотником, промышлял, в основном, в горах. Поскользнулся на уступе и сорвался в пропасть. Кое-кто поговаривает, что он был пьян, но мама рассказывала, что он не брал в рот ни капли алкоголя. С тех пор я боюсь гор. Если и выбираюсь туда, но с матерью или с подругами, но не в одиночестве. Мне кажется, что отец позовет меня из какой-нибудь пропасти – и я, обрадовавшись, шагну вниз для того, чтобы встретиться с ним.

Подчиняясь жесту дорожного полицейского, Алисия притормозила.

– Прекрасно тебя понимаю, – ответила она. – Когда умер Гарольд, я дала себе обещание, что никогда не шагну в пропасть. И буду всеми силами вытягивать из нее тех, кто гуляет по краю. Жизнь – ценный дар, Китти. Ты когда-нибудь задумывалась об этом?