Фантастика 2025-147 - Юлия Шахрай

………

Ночь опускалась на горные хребты, обрамляющие территорию секты, словно чернильное море, затопляющее небо. Павильон алхимика был одним из самых отдалённых, скрытым от основной зоны обитания учеников, послушников и даже большинства старейшин. Он возвышался на склоне над террасами садов, окружённый тишиной и ароматом редких духовных растений, которые росли здесь для нужд алхимии. И именно это место, освещённое лишь мягким светом фонарей из духовных светлячков, стало для Андрея тем, чем он давно нуждался – убежищем. С тех пор как старейшина Йонг Мин допустил его к себе, не ограничив его строго во времени и не приставив надсмотрщика, Андрей понял одно. Это – шанс. Редкий и драгоценный.

Днём – слуга, ночью – тень среди теней. Днём он всё ещё изображал того, кем его считали. Немой, старательный, осторожный помощник, которому поручали отбирать ингредиенты, измельчать минералы, сушить корни и следить за температурой в каменных котлах. Его движения были выверенными, без лишней суеты. Он терпеливо ждал, пока кипит эссенция, и складывал сушёные листья в керамические хранилища с печатями.

Каждый раз, когда кто-то входил в лабораторию, Андрей всегда находился в “правильном” месте. Возле ступки, у шкафа, в углу, где сушились корни. Он был невидимым, но полезным. Ни один ученик или старший послушник не задерживал на нём взгляда. Он – тень. Рабочая тень. Привычная. Безопасная.

Но когда наступала ночь, и весь павильон погружался в умиротворённое дыхание спящих светлячков, когда старейшина удалялся в свой внутренний покой, а остальные послушники расходились по медитациям и ночным практикам – тогда начиналась другая жизнь. В свои тайные часы Андрей действовал медленно, и методично. Сначала он аккуратно приводил в порядок то, что оставил за день – чтобы в случае неожиданного визита всё выглядело безупречно. Потом, убедившись в том, что никто не идёт и не обнаружит его хитростей, он закрывал боковую калитку, ведущую в хранилище, и, пройдя за один из массивных стеллажей, скрытый иллюзорным покровом – вынимал из потайного отсека свой браслет-хранилище.

Сначала – проверка. Он раскладывал перед собой несколько неопасных артефактов – обломки духовных клинков, кусок доспеха, найденный возле того самого алтаря, который должен был стать новой дверью между мирами… Древнюю ткань, похожую на ритуальную рубаху… Он чувствовал, как кость внутри него – тот самый фрагмент из Гробницы Падшего Бога – откликается на все эти манипуляции. Слабо, но весьма живо и даже чувствительно.

Потом он садился в позу медитации и погружался в поток восприятия, вслушиваясь в резонанс между артефактами и собой. Он не призывал силу. Не активировал её. Он учился понимать, какое влияние оказывают на него эти предметы. Какие из них безопасны, какие – нет. Что можно носить, а что лучше держать на расстоянии. Особое внимание он уделял пилюлям, которые он захватил из древнего алтаря в Круге Печатей. Он чувствовал их двойственную природу. Светлая и тёмная алхимия были переплетены в них, словно два змея на одной ветке. Эти пилюли можно было употребить лишь в критический момент. Он не знал, что с ним произойдёт, если их активировать. Но он чувствовал. Это оружие… Или даже полноценный путь.

Также он занимался изучением структуры и энергии. Некоторые ночи он посвящал изучению алхимических структур, наблюдая за тем, как энергия внутри артефактов течёт. Он пытался понять, какие из них реагируют на ауру, какие – на кровь, какие – на боль или страх. Иногда он проводил безопасные тесты. С помощью тончайших серебряных щупов и хранящихся в лаборатории инструментов он осторожно активировал отдельные контуры. Следил за откликом, отмечал поведение. Он создавал себе ментальную карту взаимодействия между предметами. Все действия были бесшумными, продуманными, аккуратными.

Порой, когда ему казалось, что кто-то может выйти на ночную прогулку, он заранее зажигал духовную лампу, которую оставлял на краю лаборатории, будто бы кто-то из учеников забыл её потушить. Так, если кто-то и заглядывал, он видел всё ту же картину – немой помощник занимается травами, заботливо очищает инструменты или перебирает корешки. Всё казалось вполне естественным. Старейшина же… ничего не говорил. Хотя Андрей всё больше ощущал, что Йонг Мин знает, что он остаётся в павильоне и по ночам. Но, похоже, старик сознательно игнорировал это. Возможно, просто наблюдал. Возможно, ждал.

Как итог, Андрей прекрасно понимал, что у него не было права на ошибку. Любое неосторожное движение, случайный импульс, всплеск силы – всё могло привести к его разоблачению. Он был словно хрупкое лезвие между двумя мирами. Слуги и мага… Жертвы и охотника… Молчаливого – и того, кто знает слишком многое… Но именно потому, что он был тенью, он и оставался невидимым. А значит – живым.

……….

Очередной день в магической школе начинался рано. Уже с первых лучей солнца, тянущихся над далёкими горами, каменные дворики и тренировочные полигоны наполнялись звуками ударов, ритмичного дыхания и энергетических импульсов, что отзывались в воздухе гулким напряжением. Сотни послушников разных возрастов, в одинаковых одеждах, под присмотром мастеров и старших учеников, встали в ряды, точно волны в ритуальном кругу, отрабатывая стойки, магические пассы, атаки и защиты.

Андрей появлялся на краю одного из таких полигонов рано утром, будто случайно проходя мимо с поручением или с очередной корзиной лекарственных трав. Он всё ещё изображал немого слугу, который никогда не поднимает глаза слишком высоко, и никогда не интересуется тем, что его не касается. Но на самом деле каждое его движение было точным и выверенным, а каждый взгляд – внимательным и цепким. Он видел мелочи, те самые детали, которые ускользали от глаз других. Вес распределён неправильно, энергия течёт неровно, удар запаздывает на миг, и делал для себя заметки.

Он начал с базовых стоек, тех самых, что давали всем новичкам. Укоренённая позиция ног, напряжённая спина, дыхание в такт движениям. Постепенно добавлялись магические жесты – плавные, но наполненные силой, управляемые потоки духовной энергии. У большинства послушников они были ещё шаткими, неустойчивыми. Но Андрей видел саму структуру потока, не глазами, а через ту самую чувствительность, что рождалась в его теле с тех пор, как кость из Гробницы начала сливаться с его сущностью.

Ночами, когда все ученики и воспитатели уже засыпали, а сам он возвращался в лабораторию под видом того, кто пришёл разобрать травы или вымыть котлы, Андрей выкраивал несколько часов. Он использовал потайной дворик за алхимическим павильоном, утопленный в тенях и скрытый