Запорожье -1. Провал - Безбашенный

вроде сома или щуки, чтобы не сильно трепыхалась, да не рвала сеть. Сети у запорожцев сплетены из какого-то неведомого материала и на удивление крепкие для их толщины, но и они, как ему объяснили, не всякую рыбину выдержат, и их надо беречь. Почему нельзя новые сплести вместо порванных, Стемид не понял, хоть ему и пытались это объяснить, но раз нельзя, значит — нельзя, и раз сказали беречь, значит — беречь. Запорожцам виднее. Это как в дружине — делай, как старший гридень сказал, на то ты и отрок, сходу не понял — потом поймёшь, когда опыта наберёшься, а пока — перенимай его у старших, да за науку будь им благодарен. Особенно — за то, что не пинками тебя учат, не зуботычинами, да не оплеухами, как нередко это бывало в дружине, а хоть и не всегда понятным сразу, но зато спокойным словом, да и показать не гнушаются, не тыкая в твою чуждость и юные годы.

Тем более, что тут и смысл понятен. Что он, сам в родной веси сетями рыбу не ловил? Рыба в родной маленькой речушке-переплюйке была, конечно, не такая, как здесь, но здесь и сеть не такая, и лодка. Сеть — не только прочнее. Но и намного больше. А лодка — малая лодия из трофейных. На таких русы только в их малые речки заплывают в поисках ещё не примученных и не обложенных данью весей. Примучивание, сбор дани и торговые плавания к хазарам или ромеям, но уж точно не рыбалка. Такой идеи — настоящую лодию в какой-то речной рыбалке использовать — никому и в голову никогда не пришло бы, а уж если бы кому из отроков и пришло, то уж точно промолчал бы. В лучшем случае засмеют гридни, в худшем — таких затрещин для вразумления надают, что сам блажь свою забудет. Это же додуматься только — на военно-торговой дружинной лодии, да смердячьим делом заниматься! Да где же это такое видано? Ни при отцах, ни при дедах с прадедами никогда такой нелепицы не бывало! Нет, в долгом-то пути и рыбачат для себя по дороге, но то — в пути и заодно, а ради промысла на прокорм веси, селища или городища — и помыслить-то о подобном во всех родных землях никак не можно. А вот запорожцы — додумались сходу. Большие лодии — для больших и важных дел, ну а малые — почему бы и не для рыбалки? А чего они зря простаивать будут? Вот, есть у нас для них и полезное применение.

Как только поняли, что есть среди освобождённых ими холопов и умеющие на таких лодиях грести в такт, так сразу же и додумались. Не все умеют, но Стемид — не зря бывший дружинный отрок. Чему успели старшие гридни научить, тому — успели. Он и на большой лодии грести мог, а уж на малой — и подавно. Потому-то и взяли запорожцы его одним из первых в свою рыбацкую ватагу. Чем плохи их странные самобеглые лодки, он не понял. Ну да, меньше лодий, тупоносые, шумные, но ведь быстрые же, и грести на них не нужно. Но ему сказали, что чего-то, нужного для их самобеглости, у них мало, и нужно поберечь. Стемид так и не понял, что именно, но им-то ведь лучше знать, верно? А грести он умеет, и если хорошие люди просят, и он понимает, для чего это нужно, и сами наравне с ним гребут, и учиться у него не стыдятся, так и ему разве трудно? Зато какие уловы!

Вот что значит сам Днепр, да ещё и ниже Порогов! Да в их-то родной речушке, притоке Припяти, один раз только с такой сетью пройдись, так и рыбы столько всё равно не наловишь, и долго потом нечего в ней ловить будет, а тут — да, места лова надо менять, зато уловы каждый раз такие, о которых в родной веси и не мечталось. Старики говорили ему ещё в детстве, что если бы не русы, да не печенеги, разве сидело бы их племя в лесной глуши? На юге и землю от леса очищать под пашню не надо, и сама земля плодороднее, и река шире, и рыбы в ней полно — прекрасно там жилось бы, если бы не опасные соседи. О земле-то здешней Стемид пока ещё судить не мог, это только по осеннему урожаю видно будет, а пока запорожцы и сами из камышовых корневищ лепёшки пекут, да трофейному зерну радуются. Зато река и рыба — с первых же дней видно, что правы были старики.

А с такими лодиями, да с такой рыболовной снастью, как у запорожцев, да ещё не прокормиться на худой конец хотя бы этой днепровской рыбой — это очень постараться надо. Оно-то конечно, хлеб — всему голова, и всё такое, но ведь живут же люди и без него в неурожайные годы, если есть и другая еда. Тот же камыш на реке, те же кувшинки, те же жёлуди в осеннем лесу — чем не замена зерну при его нехватке? Правильно всё запорожцы делают, главное — первое самое трудное время пережить на том, что есть, да вырастить по осени урожай, да на зиму запасы подготовить той же рыбы, да мяса дичи.

Другое дело, что о многом приходится догадываться самому, поскольку не всё они и объяснить могут. Многое даже не оттого, что какая-то там тайна это у них, а просто из-за разницы в языке. Славянский он у них, даже два, и если непонятно на их основном, то говорят и на другом, но оба они какие-то совсем другие, не здешние. Какие-то их слова поймёшь, и по ним обо всём остальном догадываешься, о чём получается догадаться. Это для кого здешний славянский язык — родной, те хоть что-то в языках запорожцев и понять могут, а для кого он выученный, вроде дреговичей с кривичами, не говоря уже о ятвягах, те вообще ни слова не понимают, если им на местный антский не перевести. Стемид сам гот-тервинг по отцу, но мать — из анток-древлянок, так что на обоих языках дома говорил, и оба для него — одинаково родные. И очень удачно для него это сейчас, поскольку у этих запорожцев в языке даже больше готских слов, чем в антском. Может, поэтому и русским свой язык называют, хоть он у них на самом