Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– А здесь у нас, кто бы мог подумать, поэт! Самый настоящий! Ох! Люблю я поэтов! Уж я, как никто, умею делать их великими! Итак…

Он швыряет ей мяч. У Клары нет выбора: она должна подбросить мячик Макса, чтобы поймать летящий мячик Этьена. Ей приходится начать жонглировать.

Из темноты зрительного зала доносится громкий вздох, но не поймешь, означает ли он страх, облегчение или же это дань уважения ее ловкости и таланту. Клара стоит на канате, Клара жонглирует мячами, и ни о чем другом она не в состоянии думать. Только бы не оступиться, только бы не уронить…

– Неплохо, неплохо. – Смерть качает белой головой. – Троих ты удержала, а как насчет четвертого? Вот, например, мужчина в самом расцвете сил, с отличной родословной, здоров как бык… Но что это у нас? Какой симпатичный тромб, того и гляди оторвется… Оп!

Клара ловит четвертый мячик. Сильвия… Но вслед за именем и образом ухмыляющегося бородача совсем иная мысль приходит в голову. Точнее, это число. Шесть. Ровно шесть предметов она способна, жонглируя, удержать в воздухе. Всего шесть, и ни одним больше. Сколько бы Беркуччи ни говорил ей, что между шестью и десятью нет никакой разницы, сколько бы ни костерил ее кривые руки – перейти эту границу Клара не смогла. Всего шесть, значит, осталось еще два… А мячиков в руках у Смерти куда больше. Он как будто знает ее секрет и смотрит на нее с навечно застывшей ухмылкой. Скоро ей придется выбирать…

Смерть бросает ей еще один мячик – Раймон; и тут же следом – Тереза Аркана. Выбор отнюдь не случайный. Если подумать, среди этих мячей, которые она подбрасывает и ловит, подбрасывает и ловит, нет никого, кто имеет для нее особенное значение. Это не Дафна, не мадам Буше, и это не Флип. Смерть загоняет ее в эту ловушку: пытается заставить думать, что есть жизни важнее прочих. Старик Максимилиан – он ведь и так уже одной ногой в могиле, или же Раймон, которого она едва знает и с которым не перемолвилась и дюжиной слов. А на другой чаше весов…

– Ой! Ты только посмотри, кто тут у нас. Маленькая белобрысая девочка, еще вся жизнь впереди. И, как я погляжу, кровная родственница. Как же она в тебя верит, как же на тебя надеется… Ну так что, сможешь ее удержать?

Ловушка. Подлейшая из всех возможных ловушек, ибо какой бы выбор она ни сделала, сам факт этого выбора означает окончательный и бесповоротный проигрыш. Шаг туда, откуда не может быть возврата: сделав его лишь раз, невозможно остановиться. Но самое мерзкое здесь то, что даже попытка избежать этого выбора ведет в бездну – как в прямом, так и в переносном смысле. Смерть исподволь подталкивает ее именно к этому решению и делает это весьма умело. Натянутый канат такой тонкий – ей всего-то и нужно перестать удерживать равновесие, отпустить всё и сразу, сдаться…

Но именно тогда Клара вспоминает крошечную комнатушку в гостевом доме в Лос-Франка. Вспоминает женщину с изможденным лицом и остекленевшим взглядом, которая лежит, уставившись в потолок, и у которой не осталось сил даже на то, чтобы сказать последнее «Я люблю тебя». Сдаться – такое простое и такое заманчивое решение, такое льстивое и такое утешительное… И лживое насквозь.

Клара встряхивает челкой и смотрит на самодовольную ухмылку Смерти. Он и в самом деле думает, что победил. Он никогда не проигрывает. Глядя на Клару пустыми черными глазницами, Смерть поднимает красный мячик, примеряясь для нового броска.

– Стоп! – говорит Клара и вскидывает руки.

В тот же миг все подброшенные мячи останавливаются. Зависают в воздухе так, будто время для них остановилось. Впрочем, к тому, что происходит здесь, слово время не применимо. А Клара, демонстративно заложив руки за спину, уже нисколько не заботясь о том, чтобы пытаться удержать равновесие, идет вперед. Идет легко, не страшась того, что может не удержаться, оступиться и упасть. Нет, не может.

И Смерть, глядя на нее, неуклюже пятится. Разумеется, маска-череп не выражает никаких эмоций, но Клара даже не сомневается, что Смерть растерян, сбит с толку и попросту напуган.

– Эй! Эй! – говорит он. – Так нечестно! Это не по правилам! Я буду жаловаться, я…

– Вот как? – усмехается Клара. – В самом деле? Да кто ты такой, чтобы мне указывать?

Смерть пытается выпрямиться, пытается казаться выше и больше, чем он есть на самом деле, но видно, как его трясет и шатает.

– Я – неизбежность, – говорит он. – Я тот, кто приходит всегда. Я финальная точка, после которой нет ничего.

Клара насмешливо склоняет голову набок.

– Да ладно врать-то, – говорит она. – На самом деле ты просто глупая, пустоголовая кукла. Ты и все твои приятели – дурные, никому не нужные идеи. Только и умеете, что врать да все портить. Жалкие паразиты. Так что пошел прочь с дороги.

– Да как ты смеешь принижать мою…

– Брысь. Это мое Представление. И только я решаю, каким ему быть.

Смерть трясет большой белой головой, Смерть тянет к ней руки, Смерть скалится нарисованными зубами… И падает вниз с каната, кувыркаясь в воздухе, постепенно превращаясь в крошечную, ничего не значащую точку. Или запятую, как знать? Клара даже не глядит ему вслед. Не к лицу катлинке оглядываться на смерть.

Она идет все быстрее и быстрее, совсем не думая о том, что под ногами у нее не твердая земля, а тонкий стальной трос. А когда, спрашивается, было иначе? Главное, что она идет красиво, почти летит, как птица, и ей вслед, пусть и с некоторым запозданием, звучат аплодисменты.

Канат заканчивается. Клара останавливается на маленькой круглой площадке у шеста, оглядывает темный зал и…

Ничего не происходит. Ничего не меняется. Вокруг нее все тот же темный зал, и все те же невидимые зрители внимательно глядят на нее из темноты. Они всё еще чего-то ждут. Представление закончилось – Клара знает об этом и чувствует это. Но это еще не конец. Должно случиться что-то еще. Что-то, ради чего все это и затевалось. Что-то…

– Эй? – говорит Клара, и ее голос звучит до странного робко и тихо. – Эй! Есть здесь кто-нибудь?

Никто не отвечает. Все звуки давно стихли: не слышно ни безумной музыки, ни взволнованных шепотков из зала.

– Эй! Ты здесь? Ты слышишь меня?

Нет ответа. Клара берется за металлический шест и легко соскальзывает вниз, на желтую арену. Но и здесь ничего не меняется. И никого нет рядом.

Где все? Куда