Пересмешник на рассвете. Книга 2 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

Он говорил что-то еще, но в конечном итоге его слова слились для Клары в монотонный гул, лишенный всякого смысла. Какие еще люди? Какие таблетки? Единственная мысль, за которую ей удалось зацепиться, – это то, что и Дафна, и мадам Буше где-то здесь и она должна их увидеть. Она должна лично убедиться, что с ними все в порядке.

Клара попыталась встать, но ее замутило. К счастью, Флип поддержал ее, помог подняться и, держа за локоть, повел к одной из больничных коек. Той самой, на которой лежала Дафна, – может быть, прочитал ее мысли, а может, просто догадался, что ей сейчас нужнее всего. По большому счету, это было несложно.

Девочка и в самом деле крепко спала. Лицо ее выглядело удивительно спокойным и умиротворенным, как если бы ей снился очень хороший сон, хотя глаза под опущенными веками оставались неподвижными. Она лежала на спине, так что светлые волосы разметались по подушке, и дышала размеренно и ровно, лишь изредка тихонечко всхрапывала.

Клара присела на краю кровати и кончиками пальцев дотронулась до бледного лба. Она боялась, что Дафна окажется горячей как печка, но ничего подобного. Ни малейшего намека на жар, не было даже легкой испарины. Тонкая простыня, заменявшая одеяло, сбилась к ногам – Клара потянула за край и укрыла Дафну до плеч. Не самая хорошая защита от холода, но хоть что-то.

– Пусть она еще немного поспит, – сказала Клара, поправляя растрепанные светлые прядки. Как будто она могла как-то на это повлиять.

Впрочем, вид спокойно спящей Дафны немного успокоил и ее саму. Облегчения, которое должно было наступить от осознания того, что все закончилось, она не чувствовала. Но она не чувствовала и страха перед тем, что может случиться, перед неведомым будущим. Быть может, впервые с того момента, как она сошла на перрон Центрального вокзала. Все, что ей осталось, – опустошение и усталость. Ей еще предстояло решить, чем заполнить образовавшуюся пустоту, но это решение может подождать.

– А где мадам Буше? – спросила Клара, поднимая глаза на Флипа. Тот указал в сторону дальней стены, но когда Клара повернулась, то увидела широкую спину Сильвии, а вовсе не мать Дафны.

Толстяк-анархист, видимо, почувствовал ее взгляд. Медленно обернулся. Лохматый, со всклокоченной бородой, в толстой шубе и все еще с топором в руках.

– Отличная работа, Орешек, – сказал Сильвия, сверкнув белозубой улыбкой. – Понятия не имею, что ты сделала, но – отличная работа.

Клара осторожно кивнула, хотя и не была так уж уверена, что заслужила эту похвалу. Сильвия почесал бороду.

– Если бы я был настоящий король, – сказал он, – мне бы полагалось тебя наградить. Посвятить тебя в рыцари, или что там полагается. Велел бы поставить тебе памятник… Впрочем, с памятником я и сейчас могу устроить, только скажи.

Клара поперхнулась.

– Спасибо. Но, пожалуй, с памятником можно и обождать.

Но Сильвия уже вошел в раж:

– Да, я бы… я бы всех вас в рыцари посвятил! И тебя, и Бандикута, и Канарейку, и Лошака – бесстрашный рыцарь Пустого Ведра, – и… – Тут взгляд его остановился на Хавьере, и Сильвия осекся. Некоторое время хмурился, морщил лоб, но потом все-таки был вынужден признать: – Кроме Пачкули, пожалуй. Ничего личного, дружище, зато из тебя бы вышел отличный оруженосец.

Он громко фыркнул и подмигнул Кларе.

– А? – отозвался Хавьер. – Что?

Художник, похоже, пребывал в некой прострации. Все, что здесь случилось, настолько выбило его из колеи, что намека Сильвии он не понял: стоял и хлопал глазами, как филин спросонья.

– Ну, оруженосец, – пустился в объяснения Сильвия. – Тот, кто носит за рыцарем оружие, прям как ты со своей бомбой.

– Бом… – протянул Хавьер, опуская взгляд на чемодан. По лицу скользнула тень, взгляд помрачнел, а затем он вдруг подскочил на месте, словно бы его ужалили в пятку.

– Слушайте! Но это же… это нечестно!

– Ты о чем, Пачкуля?

– Да вот об этом! – Хавьер хлопнул ладонью по крышке чемодана. – Об этой гребаной бомбе!

– А с ней что-то не так? – нахмурился толстяк. – Свою роль она отыграла самым лучшим образом.

– Отыграла?! Роль?! – выпучился на него Хавьер. – Какую еще роль? Да я только без толку протаскал этот чемодан! От нее не было вообще никакой пользы!

– О… – протянул Сильвия. – На самом деле в этом был глубочайший смысл, друг мой Пачкуля, и, придет срок, ты его поймешь, а пока… Считай, что это твой талисман. Пока у тебя в руках неразорвавшаяся бомба, у тебя всегда будет возможность выбирать, как писать картины.

Хавьер продолжал таращить на него глаза.

– Бред какой-то, – проговорил он. – При чем здесь мои картины?

– Придет срок, Пачкуля, и ты еще вспомнишь мои слова. – Сильвия погрозил ему пальцем. На этот раз Хавьер воздержался от комментариев.

Тем временем Клара, все еще пошатываясь и опираясь на руку Флипа, подошла к тому месту, где на полу лежала мадам Буше. Как и у дочери, лицо у хозяйки отеля было отрешенно-умиротворенным и спокойным, несмотря на бесчисленные синяки, царапины и ссадины. Она тоже улыбалась во сне, правда, в отличие от Дафны, храпела мадам Буше сильно громче, прямо скажем, от души. Хорошо еще, штукатурка с потолка не сыпалась. Клара даже смутилась. И в то же время именно этот храп окончательно убедил ее, что все наконец закончилось. По крайней мере – здесь и сейчас, но на самом деле ничто и никогда не заканчивается… Присев перед мадам Буше на корточки, Клара погладила ее кончиками пальцев по щеке. Не чтобы разбудить, а чтобы хоть таким образом передать ей весточку: теперь все будет хорошо… Впрочем, наверняка она и сама все знает.

– Я помню ее там, – шепотом проговорил Флип. Клара вздрогнула. – Все забывается очень быстро, но ее я помню. Ее выход на слоне… Это было великолепно.

– Мы все были великолепны. – Протянув руку, она дотронулась и до его щеки. – Это было отличное Представление.

– Эй! О чем это вы там шепчетесь? – спросила Тереза Аркана, неожиданно появившись совсем рядом. Смуглая рука легла Кларе на плечо. – Я же сказала: никаких шуров-муров на заданиях!

Но прежде чем Клара успела возразить, что никакими шурами-мурами тут и не пахнет, Тереза смачно, от всей души, чмокнула ее в щеку, а поскольку этого ей показалось мало, еще и крепко прижала к груди. Клара, непривычная к подобным проявлениям чувств, поначалу растерялась, но потом обняла ее в ответ.

– Горжусь тобой, Орешек, – сказала Тереза, отстраняясь, но продолжая держать Клару за плечи. – Ты лучшая из всех бойцов НСФ. Без обид,