Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

Когда он вышел, Артур попытался позвать Диану. Но увы, любимая не слышала его, равно как не подозревала о том, что в нескольких единосантиметрах от ее нежной шеи лязгает зубами отвратительная пасть. Впрочем, вполне человеческая пасть господина Мурджана представлялась куда более отвратительной. Зверь был голоден и действовал, повинуясь инстинктам, стоило ли в том его винить? А вот другой шакал в человечьем обличье и воплощал в себе истинное зло.

Какая жестокая пытка – находиться рядом с близким человеком, слышать его дыхание, отчетливо видеть его, но при этом не иметь ни малейшей возможности ему помочь! Близко и одновременно несказанно далеко! Артур принялся с силой раскачивать кресло, желая придвинуть его к клетке. В какой-то момент ему это удалось, но не столь удачно, сколь он хотел, ибо кресло обрушилось набок вместе со своим незадачливым пленником. Это неловкое движение причинило юноше боль, но по силе все же меньшую, что он испытывал в своем сердце. Теперь он лежал на одном боку, прислонившись левой щекой к холодному, мокрому полу, от которого разило тухлой псиной, и находился в состоянии еще более беспомощном, чем был минуту назад.

Когда утром господин Мурджан вернулся к пленникам, то к своему великому удовлетворению увидел, сколь разительно всего за одну ночь поменялся его самоуверенный гость. Лицо его заставило бы содрогнуться любого, кто случайно явился свидетелем этой сцены. Совершенно белое, застывшее в невольном страдании; остановившиеся глаза обведены яркими черными кругами, до крови сжатые губы побелели, на лбу блестят капли пота. Мальчишка лежал на полу, беззащитно прильнув к одному из подлокотников, на запястьях его темнели страшные синяки. Он изнемог до смерти и находился почти в беспамятстве.

– А теперь мы перейдем к условиям, – промурлыкал господин Мурджан, удовлетворенно глядя в глаза измученной жертве.

***

На следующий день опять пошел надсадный, мелко моросящий дождь, свидетельствующий о скором приходе смрадня. Богачи продолжали пировать, правда, не совсем понимая, по какому поводу. Где-то прошел слушок, что беруанцы готовят атаку на полидексян, в результате которой должен был погибнуть их главный военачальник. Дерзновенное предприятие, но никто не задумывался над его выполнимостью: богачи не ощущали себя причастными к происходящим событиям. Впрочем, некоторые из них все же побаивались и мечтали скрыться на спасительном дереве, а не в Омароне. Иные же с нетерпением ожидали начала боевых действий, ибо откровенно скучали. Кто-то пожелал делать зарисовки самых жестоких сцен, чтобы потом прославиться. Некоторые воображали, будто война есть нечто сродни Потешным боям: развлечение, на котором можно неплохо подзаработать. Словом, мысли были у всех разными, но они не мешали им в одном: продолжать развлекаться на полную катушку, пользуясь преимуществами близости столицы.

Госпожа Оридиан вместе с остальными откровенно скучала; ей хотелось всецело заниматься театром, а не прозябать в дождливой клоаке столицы – Омароне. Недогород, и люди здесь – сплошные неудачники. Ценившая во всем эстетическую сторону, госпожа с отвращением наблюдала за невзрачными, худосочными юношами, суетливо обслуживающими ее столик, ибо она сейчас находилась в местном трактире. Помимо внешних недостатков, здешние официанты были попросту неуклюжи и фамильярны: один из них все норовил убрать за госпожой тарелку, в то время как она еще не закончила есть, удивительная наглость! Ей что, придется драться за недоеденный кусочек хлеба, который она еще к тому же собирается оплатить? Доведенная до последней стадии раздражения, она разъяренно смотрела по сторонам, думая на ком бы сорвать злость.

– Вы недоели, позвольте узнать почему? – поинтересовался дотошный официант. – Неужели вам не понравилось наше фирменное блюдо? – юнец немного кокетничал; в такие моменты вежливые посетители обычно отвечали нечто вроде: «что вы, что вы, блюдо прекрасное, просто слишком сытное». Но госпожа Оридиан не относила себя к вежливым людям, ибо сказала, процедив сквозь зубы:

– Блюдо отвратное. От него и муха бы сдохла. Так и передай хозяину заведения. На его месте я бы сменила официантов на более расторопных и смазливых, сделала музыку потише, запретила бы входить посетителям с орущими детьми. А еще я бы отрубила руки тем, кто забирает со стола блюда до того, как они успевают опустеть.

Подобная гневная тирада невероятно смутила и даже испугала официанта, ибо он за мгновение ока исчез с глаз грозной посетительницы. А над ухом госпожи Оридиан неожиданно послышался тихий смешок.

– Совсем не как в Дромедаре, да?

Женщина вздрогнула, ибо голос был ей до боли знаком. Обладатель его бесцеремонно плюхнулся на соседний стул и весело поинтересовался:

– Каким пустынным ветром вас занесло в Омарон, блистательная госпожа Сулат-Хана?

Армутка с волнением вглядывалась в лицо бывшего любимца. Оно почти не изменилось: те же честные и благородные черты, излишне серьезные голубые глаза, столь резко контрастировавшие с легкомысленной улыбкой, а еще эта скрытая печаль, пробивавшаяся сквозь все лицо и придававшая его облику невыразимой трогательности. Юноша был одет с веточки: самый влиятельный столичный франт не выглядел бы привлекательнее: бирюзовая рубашка была подвернута и обнажала крепкие мускулистые руки, укороченные брюки сидели по фигуре, по-девичьи тонкий стан был на армутский манер перехвачен кушаком. Только вот одна деталь в его почти безупречном облике смутила госпожу: на изящных запястьях виднелись странные черные синяки, которые совсем не вязались с его образом.

– Тем же, что и тебя, полагаю, – приятно улыбнувшись, ответила госпожа Оридиан. Черные глаза ее заблестели от несказанного удовольствия: она была безумно рада вновь увидеть своего талантливого актера. – Плачущий мальчик из Сатиры песков разделит со мной трапезу? – лукаво и немного высокопарно поинтересовалась она.

– Если прекрасная госпожа ее оплатит, то с удовольствием, – дерзко отвечал Артур.

– А что мне за это будет?

– Могу поплакать, как в Сатире, но не уверен, что вам это придется по вкусу.

– Что стало с тем скромнягой, которого я знала?

– Разве не вы пытались сделать из меня хорошего актера?

– Так значит сейчас ты играешь на публику?

– Вовсе нет, моя игра предназначена исключительно для вас.

Неожиданно их беседа была грубо прервана: к ним подошел тот самый навязчивый официант, что обслуживал столик госпожи Оридиан, в сопровождении недовольного трактирщика.

– Вот она, – пожаловался официант, неприлично указывая тощим пальцем на Оридиан, – угрожала нашим сотрудникам отрубанием кисти! Это сущий вандализм, который неприемлем цивилизованном обществе.

– Я попрошу вас немедленно покинуть наше заведение, дамочка! – возмущенно воскликнул полный трактирщик, с каждым услышанным словом все более распаляя себя. Его жидкие провисшие усы встали торчком от гнева.

Госпожа Оридиан от удивления приоткрыла рот. Она привыкла к тому, что желание клиента – закон, ибо в Мире чудес обладатели денег –