Судьба наёмника - Сергей Воронов

Взору Хазарда предстало малоприятное зрелище. Клыки зверя разодрали кожу, в некоторых местах оставив её болтаться лоскутами. Рука в районе предплечья сильно взбухла, окрасившись в темно-фиолетовый цвет. В месте прокуса зияли два чёрных отверстия, возвышающихся над кожей, словно вулканы, с ручьями засохшей крови вместо лавы.

Взгляд Каниллы помрачнел, когда она осмотрела рану Хазарда, что не на шутку взволновало наёмника.

— Насколько все плохо? — Хазард постарался скрыть своё беспокойство под фальшивой улыбкой.

— Повезло, что рука не сломана. И даже удивительно, зубы не прошли насквозь. — Канилла не отрывала глаз от руки наёмника и, похоже, говорила это больше для себя, чем для него.

Малиана тем временем замешивала из трав, ягод и фруктов, принесенных её сёстрами, некое подозрительное на вид и отвратительное на запах зелье. За всеми их манипуляциями, не скрывая любопытства, наблюдал Милес.

— Будет больно, — предупредила Канила.

— Не думаю, что может быть больнее. — усмехнулся наёмник и тут же понял, насколько он ошибался.

Вспышка яркого света в голове затмила зрение. Руку в одно мгновение словно опустили в кипящее масло. Дыхание перехватило на вдохе и это единственное, что не позволило Хазарду закричать. Малиана и Канила, крепко держали руку Хазарда, не давая ей двигаться.

Сам того не осознавая, наёмник несколько раз грязно выругался и продолжал шептать что-то подобное, пока Канила медленно выливала снадобье прям в места укуса, но по ощущениям Хазарда, ему вливали в рану расплавленное железо. В ответ на это издевательство из раны, с глухим булькающим звуком вытекла чёрная кровь вместе с вязкими сгустками. Если бы наёмник уже не сидел на коленях, ноги бы его точно подвели. Прижигание раны по сравнению с этим уже не казалось настолько мучительным.

— Если не будешь сильно напрягать руку, через пару дней будешь полностью здоров. — Заключила Канилла, туго затягивая ткань на ране.

— Мне говорили подобное день назад. — Хазард всё ещё судорожно ловил ртом воздух после изнурительной процедуры.

Канилла никак не отреагировала на его слова, спокойно собирая лишнюю ткань и припасы.

— Здесь так много разных фруктов и ягод, которых я никогда не видела. — Восхищения в голосе Эйлин было не меньше, чем любопытства.

— Природа в этих местах тоже начала жить по своим правилам, создавая из разрушений и ядов, новую жизнь и противоядия. Она научила нас выживать.

— Новая, совершенная жизнь, через смерть и разрушения… — Хазард повернулся к целительнице, вспоминая её слова о Падшем и его попытке сделать мир лучше. Эйлин кивнула в ответ.

— Тот, кто дал название этому месту, похоже, помнил о том, чего жаждал Тьма.

— Или помогал этого добиться.

Как воин, Хазард прекрасно мог понять идею совершенствования через боль, страдания и риски.

Чем твой враг опаснее, чем тяжелее условия битвы, тем более закаленным и опытным ты выйдешь из сражения. Или не выйдешь вовсе. О том же не раз упоминал Лис. Но насколько прошедший столько страданий ужасов и боли воин подходит для чего-то, помимо сражений и выживания. Насколько подобное «совершенство» способно жить?

Малиана распалила большой костёр, мужчины подтащили пару поваленных стволов деревьев на замену лавок, а Клатиара принесла несколько фруктов, ягод и небольшой мешок, от которого шёл насыщенным запах крови и мяса.

— Охота сегодня не удалась. — отметила Малиана.

— Это я виновата… Простите меня, матушка, сёстры. — Алистра виновато опустила голову. Взгляд её матери был все также суров и, опасаясь грядущей бури, Энрик встал рядом с ней.

— Если у вас проблема с едой, мы можем помочь у нас… — Воин осекся, встретив не самый одобрительный взгляд Милеса, но отступать не стал —… У меня есть лишние… — На этот раз воина жестом остановила Канилла.

— Мы не можем есть то, что едите вы. Я уже давно отучилась от простой еды, а мои дочери почти её не знали. Но и предлагать вам нашу пищу я не стану. Сомневаюсь, что ваше тело её примет. Так что разделить вместе ужин мы не сможем, но приятную беседу с большим удовольствием.

Женщина слегка улыбнулась и Энрик, осознав, насколько близко стоит к младшей из дочерей, смущённо отошёл назад. Алистра не менее смешанным, но любопытствующим взглядом провожала его.

— Как давно вы живёте здесь? — Милес осторожно присел к огню, доставая из сумки припасы.

— Я помню эти места до последней войны. В её разгар Малиане было восемь лет, Клатире всего четыре, а Алистра ещё была со мной. — Канила осторожно коснулась живота. — В то время уже сложно было понять, кто и за кого воюет. Единственным шансом выжить — было держаться подальше от всех. Каждый день разгорались новые сражения, а ночами округу озарял обычный и мистический огонь. К армии королевств добавились целые войска из мародёров и преступников, пытающихся урвать свой кусок добычи.

Фейрлинг проявил искренне любопытство и, сев рядом с Милесом, внимательно слушал рассказ.

— Как вы выживали? — спросил рыцарь.

— К моему счастью, забирать то, что мёртвым больше не нужно и, не попадаться на глаза незнакомцам мои девочки научились быстро. Но воевать без еды намного сложней, чем на сытый желудок. Это понимали все, кто пытался захватить долину. Уничтожение припасов врага стало не менее важным, чем убийство людей. А если еды не хватает солдатам, что уж говорить про простых людей? — все дочери Каниллы прижались к своей матери, понимая, как тяжело ей вспоминать те годы. Во взгляде каждой из них была бесконечная любовь и поддержка, в то время, как глаза самой Каниллы заволокли тяжёлые, как туча, воспоминания.

— Но вы нашли еду? — Милес негромко и деликатно развеял молчание.

— Годами мы учились есть всё, что могли найти и хоть немного напоминающее пищу. Для меня и Малианы это было не просто. Клатиара справилась легче, а Алистра, питавшаяся так с самого детства, не чувствовала никаких проблем.

Мы следили за тем, что едят звери и птицы, как они меняются и меняют свой рацион. Мы учились у них и стали едины с новой природой этого места. Со временем простая еда, которая казалась деликатесом, стала для нас ядом, мы больше не могли воспринимать её. — Женщина бросила взгляд на небольшой мешок в руках Милеса, — я помню, как пахнет хлеб, легко представляю его вкус у себя во рту, но знаю — стоит мне откусить кусок, место воспоминаний займёт густой вкус прокисшей