Судьба наёмника - Сергей Воронов

Алистра же шла вместе с Малианой, о чём-то негромко переговариваясь. Судя по раздраженному тону воительницы и тихому голосу Алистры, девушку сейчас сурово отчитывали.

Воительница шла уверено и быстро, порой резко меняя направление. Возможно, она пыталась тем самым помешать путникам запомнить маршрут или обходила ловушки, а может, замечала опасность там, где незнакомый с местностью человек её не увидит.

— Простые люди не приходят сюда, зачем вы здесь? — посреди разговора с Алистрой обратилась к путникам Малиана.

— Мы и впрямь слышали ужасные слухи об этих краях. Но одно дело слышать и совсем другое увидеть все это своими глазами. Узнать правду и, возможно, стать теми, кто откроет её для остальных. Для этого мы здесь.

— Врёшь! — Клатиара оскалилась на слова Милеса. — Сестра, дай я убью чёрное лицо!

Волна напряжения мгновенно пронеслась по отряду. Казалось можно было физически ощутить то, как мышцы воинов в напряглись в готовности начать бой. Стоило Милесу только дать жестом команду, и стрела Артиры пробила бы затылок воительницы впереди.

По мнению Хазарда, она непременно это понимала. Возможно, именно это и заставило её злобно шикнуть на лучницу. Клатиара недовольно выдохнула, сдерживая себя, но молчать не стала.

— Ты смердишь ложью, Чёрное лицо. Каждое твоё слово. Я чувствую!

Хазард не видел лица Милеса в этот момент, но по тому, как движения южанина на короткое время потеряли привычную плавностью и размеренность, став, словно неуклюжими и дерганными, можно было судить, что слова лучницы застали Милеса врасплох.

Было бы глупым считать, что всё рассказанное Милесом хоть кто-то принимает за чистую монету, но ложь южан обычно пронизана тонкой нитью правды и настолько плотно скрепляет её, что разобрать, где здесь истина, а где нет, практически нельзя.

Настолько бескомпромиссное обвинение во лжи южанина, и южане себе редко когда позволят.

— Враньё — это плохо, оно к смерти ведёт. Не делай так. — Малиана бросила быстрый взгляд на Милеса. Бесцветность её голоса настораживала.

Милес продолжил не сразу.

— Наше путешествие должно быть скрыто от других. Для этого мы выбрали путь через эти земли, зная, что мало кто рискнет путешествовать и искать нас здесь.

Долгое молчание со стороны девушек стало сигналом, что они приняли эту историю.

— Вы странные. — Клатиара явно была недовольна своим выводом. — Вы не бандиты, но провоняли кровью. А ещё дру… Друзья, но такие не похожие между собой. Не понимаю.

Яркие глаза девушки суматошно прыгали взглядом с одного путника на другого, словно пытаясь ухватить те детали, которые она упустила.

— Не понимаю… — повторила она.

— Матушка разберётся. — слова Малианы звучали вердиктом, после которого Клатиара отбросила свои попытки разглядеть в отряде ответы.

— Вы все сёстры и живёте здесь с мамой? — Фэритика решила перехватить инициативу. На вопрос принцессы Малиана кивнула. — Мы думали, в этих краях нет людей. Как давно вы здесь поселились?

— С рождения.

Мало кто из путников смог скрыть удивление.

— Но почему вы остаётесь в столь опасном месте?

— Дом. Эти земли наш дом и всё, что мы знаем. Мы знаем, как жить, выживать здесь.

— А за горами всё другое. Нас там не примут. — Клатиара говорила так, словно считает всех тех, кто живёт «там» своими врагами.

— Ваша мама сказала так? — учтиво спросил Милес, впрочем, его учтивость, не задев, прошла мимо ушей девушек.

— Она знает всё. Только попробуй обидеть её, Чёрное лицо! — злобное шипение прорвалось через оскал лучницы.

Хазард, слушая беседу, пытался сосредоточиться на мыслях о том, каково же должно быть жить в этом ужасном месте и что за человек это таинственная «матушка», но боль в руке заглушала любые мысли.

Агрессивные приступы жжения, вгрызающиеся в плоть, заставляли наёмника сжимать зубы, чтобы не выпустить стон. Боль пронзала до кости, словно скребя по ней металлической иглой, а её интенсивность потеряла прямую связь с движением рукой. Какое бы положение для неё не выбрал Хазард, это давало лишь короткие мгновения покоя. В жизни наёмника были раны и страшнее, но таких болезненных — никогда.

— Как ваша рука? — в голосе Эйлин звучало искреннее беспокойство.

Хазард лишь кивнул вместо ответа, стараясь сосредоточиться на окружающих окрестностях.

В этих местах глазу было за что зацепиться, но все картины были, что он видел, были абсолютно безрадостны.

Иссохшие ветви деревьев заплетались изощрённой паутиной, разбивая свет солнца на отдельные лучи. Все хоть немного сохранившиеся дороги были завалены сгнившими или сожжёнными повозками, хаотично разбросанными мешками, ржавым оружием и обрывками одежды. Следы сражений, спонтанных кладбищ, трагедий и страданий были видны, куда не посмотри. Завывания холодного ветра разбавляло лёгкие журчание, множества ручьев, пробивающих себе путь и раскинувших свои русла, словно вены на болезненной, истощенной руке. Мутная, бледно — зелёная вода неспешно растекалась по ним, оставляя за собой тухлый запах.

Над всем этим нависали тяжёлые тени мёртвых крепостей. Изувеченные останки былой мощи, покрытые паутиной трещин. Безжизненные бойницы и окна, с укором вглядывающиеся в путников холодной пустотой. Сломленные и разбитые, как тысячи судеб погибших здесь людей, они оставались последними невольными свидетелями агонии этих земель, храня в своих холодных камнях воспоминания о жарких сражениях.

— Насколько ужасной должна представляться жизнь за пределами здешних мест, чтобы оставаться здесь? — немой вопрос всех присутствующих, наконец, озвучила Фэритика.

— Здесь не так плохо, как вы думаете. — тон Малианы слегка смягчился, — С других земель мы видели много людей. Одна часть убегает сюда от войн и сражений, другие ищут здесь богатства и ценностей, которых у них нет там.

— Получается, — Алистра печально задумалась, — там, где живёте вы, есть только война, и многим не хватает богатств?

Вопрос девушки погрузил путников в задумчивость, и пока они искали ответ, в разговор вернулась Малиана.

— У нас нет войн. Но есть правила и законы, которые едины для всех, и чтобы выжить, нужно их соблюдать. Если ты знаешь и следуешь им, то жизнь здесь будет не такой сложной.

— Наша мама видела, что было здесь до того, как земля изменилась. Она рассказывала о красивых местах, совсем другой траве и воде, но говорила и про ужасы, войну и боль, царившие здесь, — начав фразу радостно, с лёгким восторгом в голосе, Алистра постепенно погружалась в беспокойную печаль, — Мне страшно от одной мысли про то время.

— Сейчас многое изменилось.