Сыны Триглава - Андрей Игоревич Каминский

освятил сам Лев Катанский, тот самый, что лишил силы волхва Иллиодора в Италии. Две силы соединяет он: как Горгона он сковывает и лишает сил, любого врага делая подобным камню, ну, а Сисиний поражает ведьм и демониц. Мой заступник перед Господом, порой является и мне во сне, после долгих молитв — и недавно он открыл, что немало таких врагинь таится и на берегах Янтарного моря — а значит, я должен быть рядом, чтобы вновь посрамить злые чары.

Под дланью Трехликого

Молодой месяц, взошедший на небо, отразился на глади Одерского залива, когда ночь спустилась над Щециным. Куда меньше и скромнее Волина-Венеты, тем не менее, его южный пригород слыл чуть ли не за вторую столицу Велети. Венета считалась средоточием силы и богатства, но над всеми богатствами мира властвовал Триглав, бог с золотой повязкой на глазах и серебряным полумесяцем на козлиных рогах — и главный храм повелителя трех миров стоял как раз в Щецине. Слово жрецов Трехликого стоило лишь немногим меньше чем слово великого князя — и Драговит и его наследник Люб неизменно прислушивались к советам немногословных волхвов в черных одеяниях. И хотя в самом Волине давно стояли собственные храмы Триглава, сердце его культа билось в огромном святилище на Щецинском холме. Перед трехглавым идолом жрецы приносили кровавые жертвы из птиц, скота, людей и рыб — от каждого из миров, для каждой головы всепожирающего бога. Здесь же проводились самые важные гадания и обряды, внутренние стены храма покрывало оружие и всякая золотая утварь — дары, что стекались сюда со всей Велети. Треть каждого подношения во всех храмах Триглава отправлялась в Щецин и никто на всем Янтарном море мог сравниться богатством с его жрецами.

Однако и их зловещей власти мог быть брошен серьезный вызов.

На берегу Одры, у подножия холма, где стоял храм Триглава, притулилась большая изба с обширным подворьем, огражденным крепким частоколом. На коньке крыши красовалось изображение трехглавого змея — как очередное напоминание, что за бог властвует в этом городе, а также о том, что изба эта принадлежала Ядуну, верховному жрецу Трехликого.

Хозяин избы, несмотря на позднее время, не спал — и потому что ночь считалась временем его бога и потому, что этой ночью он принимал гостей. Сейчас Ядун восседал за богато накрытым столом в просторной горнице: высокий сухопарый мужчина в долгополой черной одежде из дорогой заморской ткани. На груди были вышиты серебром три черепа — козлиный, рыбий и птичий; с шеи на серебряной цепочке свисал золотой кумирчик с тремя головами. Бритую голову жреца прикрывал трехглавый черный колпак, расшитый белыми и красными бусами. Худое лицо обрамляла черная козлиная бородка, проницательные серые глаза недоверчиво рассматривали восседавших за столом трех человек.

Напротив Ядуна сидел Люб, князь Велети; по правую руку от него разместился посланник Фризии Стюрмир, сын Йорни, а по левую — мачеха князя, жрица Моряны Рисса. Стюрмир несколько оторопел, когда увидел, что вдова Драговита совсем не изменилась за эти, без малого десять лет, с тех пор как он видел ее в последний раз: златовласая красавица с глазами цвета моря и белоснежной, без единой морщинки, кожей и сейчас выглядела едва ли не моложе Люба. Она снова сменила наряд, надев простое зеленое платье, без каких-либо узоров — за исключением вышитых над левой грудью девяти синих рыбок, чьи тела образовывали своего рода водоворот. На груди женщины висел зуб незнакомого зверя, окованный серебром, указательный палец украшал медный перстень с изумрудом.

Именно Рисса настояла, чтобы эта встреча проходила в Щецине.

— Обо мне в Венете ходит разная память, — сказала она на первой встрече с князем, — и дурная и хорошая. Как по мне лучше, если как можно меньше народу будет видеть нас вместе.

— С каких это пор тебя стало волновать, что о тебе, да и обо мне думают люди? — буркнул в ответ Люб, — это ведь я сам тебя и пригласил.

— Припекло потому что, вот и пригласил, — ехидно улыбнулась Рисса, — но ведь еще раньше ты сам меня и спровадил из Волина.

— Никто тебя отсюда не гнал, — возразил Люб, — просто не стал удерживать, когда ты решила перебраться в логово, что ты себе смастерила на востоке .

— Тебе с того логова прямой прибыток, — заметила Рисса, — или мало через Ладогу хазарского да арабского серебра в Волин утекло?

— Немало, кто спорит, — пожал плечами Люб, — но сейчас мне нужны не только серебро, но и люди и много. Твой князь сможет дать мне воев?

— Вои сейчас Волху и самому надобны, — сказала Рисса, — в восточных землях всегда неспокойно. Да и далековато будет Ладога от Венеты. Впрочем, — она хитро сощурилась, — есть путь и покороче — но есть условие, чтобы нужные тебе вои прошли тем путем.

— Что еще за условие? — подозрительно спросил Люб.