Спасибо деду за победу - Федька Щусь

своих - а что они этим своим говорить-то будут? Василий представил, как он рассказывает замотанному жизнью дивизионному особисту, что он, красноармеец Горяев, побывал в XXI веке, где нет ни Советского Союза, ни диктатуры пролетариата, а есть власть капиталистов и помещиков ... и приволок из XXI века тамошнего обитателя, да не просто обитателя, а собственного родного внучка ... а сейчас их с внучком надо срочно доставить прямиком к товарищу Сталину, чтобы они научили товарища Сталина, как победить Гитлера ...

Представив продолжение такого разговора, Василий благоразумно решил, что он пожалуй вообще ничего говорить не будет. Скажет - выходя из окружения встретил штатского, тот попросил доставить до наших, он и доставил, а теперь пора бойцу на фильтрацию - и с ближайшей маршевой ротой на передовую. А внучок с товарищем Сталиным пусть сам договаривается. В конце концов, это его идея была сюда переться. Он умный, институт закончил. Пусть теперь сам разбирается.

Но до своих было сейчас очень далеко, и шансов добраться до них, прямо скажем, было очень немного. Поэтому Василий выкинул из головы рассуждения на эту тему (а голова у него, надо заметить, была очень дисциплинированной - на зависть любому академику или разведчику - и думала исключительно о том, что хозяин ей предлагал) и вернулся к вопросам сиюминутных потребностей.

А что Виктор Борисович? Виктор Борисович тем временем, как ни странно, активно приходил в себя - видимо сработало то, что у спортсменов называется «второе дыхание». Сперва в его сумрачное сознание стали проникать естественные раздражители внешнего мира - птичий щебет, хруст почерневшего снега под ногами, болевые сигналы от мокрых натруженных ног. И уже после этого пошли мысли и эмоции. Преобладающей эмоцией Виктора Борисовича был стыд. Стыд от собственной слабости. Стыд от тех позорных идей, что приходили ему в голову в последние часы. Дед вон - идёт и идёт себе. Ну да, дед конечно помоложе его (крышак съехать может - дед моложе внука!), но тоже ведь не юноша совсем. И кормлен совсем не так, как он, Виктор Борисович. И штангу в дорогом фитнес-клубе с кондиционером и персональным тренером дед не тягал А вот гляди-ка, всё ему нипочём, и ничего он не боится. А Виктор Борисович что же - малахольный какой? Чмо что ли какое? От этих мыслей росла внутри Виктора Борисовича злость на самого себя, и от той злости чётче становилась его походка, и шире шаг, и прямее натруженная рюкзаком спина.

Глава 12. Последний бой.

Вот так, погружённые оба в свои мысли и страхи, дед с внуком выбрались из кустов на очередную лесную прогалину. И оба, не сговариваясь, застыли на месте. Потому что на середине прогалины прямо из земли под углом 45 градусов торчало НЕЧТО. Какая-то конструкция неопределённых очертаний и неопределённого цвета.

«Дед, это что?» - шёпотом вопросил Виктор Борисович, выглядывая из-за плеча Василия. - «Самолёт это. Наш. Сбитый» - так же шёпотом ответил дед.

Ответил - и зашагал туда, в сторону торчащей из земли конструкции. Виктор Борисович, секунду помедлив, рванул за дедом.

По пути разглядел, что действительно наш - на сохранившемся целым хвосте алела родная красная звезда. А подойдя совсем близко - увидел всё остальное.

Прямо у земли, в открытой всем ветрам кабине, уткнулся носом в панель приборов висящий на ремнях кулёчек в кожанке. Висел неподвижно, и лишь апрельский ветерок шевелил короткие белокурые волосы на почему-то бесшлемной голове.

«Осподя, мальчишка ведь совсем! Как Андрюшка мой!» - сдавленным голосом просипел дед. «И как мой Дениска» - вспомнил своего оставшегося в XXI веке такого самоуверенного и самостоятельного, но при этом такого молодого и глупого отпрыска Виктор Борисович.

«Недавно видать сбили. Слыш-ко как гарью воняет» - дед, как обычно, скинул с головы свой жуткий треух и закрестился, забормотал скороговоркой молитву.

Виктор Борисович, дождавшись окончания ставшего уже привычным ритуала, сказал: — «Похоронить бы надо пацана, дед» - «Некогда хоронить, Витёк. Самим спастись бы. Без нас похоронят». И занырнув прямиком в кабину, начал ворочать убитого лётчика во все стороны, отцепляя от него планшет и кобуру с пистолетом.

Ранимый Виктор Борисович отвернулся, уставившись на верхушки берёз. Дед тем временем, повошкавшись, вынырнул наружу, и коротко бросив Виктору Борисовичу: — «Пошли!» - зашагал в сторону леса. Виктор Борисович, бросив прощальный взгляд на вновь уткнувшегося лбом в панель мёртвого мальчишку, засеменил вслед за дедом.

Первый убитый на той войне, увиденный Виктором Борисовичем. Не то что Виктор Борисович мертвяков боялся, конечно нет. Этого добра он в смутные времена развесёлых 90-х нагляделся вдоволь. Идёшь бывало эдак вечерочком с работы - а в арке жмурик в луже собственной крови плавает. Менты вокруг вяло суетятся. А народец идёт мимо и устало общается: — «Кого опять мочканули? - Да таможенника какого-то говорят. - А, ну-ну» - и скорее домой, домой, к яишнице и очередной серии: — «Санта-Барбары"

Но сейчас Виктор Борисович чётко осознал, что этот увлекательный квест может очень скоро закончится ЕГО смертью. Что это всё вовсе не приключение наподобие компьютерной игры, и сохраниться здесь не получится. Эта мысль терзала Виктора Борисовича всё сильнее и сильнее, заставляя его подсознательно догонять деда и держаться как можно ближе к его тощей спине с болтающимся на ней не менее тощим сидором.

«Интересно, а дед смерти боится?» - подумалось Виктору Борисовичу. - «Вряд ли. Он же верующий. Да ещё и старообрядец. Ему наверно по кайфу помереть - прямиком в рай пойдёт. Будет возможность - расспрошу что он по этому поводу думает».

Шли, шли - и наконец пришли. Всё было не как в кино про войну. Никто не кричал «хальт», никто не кричал «хенде хох». Просто в очередной куще чахлого подлеска вдруг что-то застрекотало, защёлкало прямо в лицо. Засвистело справа и слева. Посыпались на голову срубленные будто косой ольховые пушистые ветки.

Дед рухнул как подкошенный. «Убили» - пронеслось в голове застывшего столбом от неожиданности Виктор Борисовича. Нет, не убили. Дед, гибко извернувшись попавшей под вилы змеёй, извлёк со спины свою трёхлинейку и начал сандалить из неё куда-то непонятно куда, в кусты - елозя с боку на бок и стремительным, неприметным глазом движением руки передёргивая затвор.

Время как будто остановилось. Застывший столбом Виктор Борисович чётко и отчётливо видел, как вылетают из дедовой трёхлинейки большие жёлтые гильзы, и, медленно кувыркаясь, беззвучно падают в покрытую зелёной ряской лужицу. Видел как бесформенный носок