Последний архив - Андрей Петров (petrov)

Да. Так лучше. Видите? Нет больше "я" и "ты". Есть только "мы". Миллиарды лет мы существовали так. Мысли, разделённые между звёздами. Чувства, растянутые на парсеки. Это и есть эволюция — от одиночества к единству.

— Сопротивляйтесь! — крикнул Волков, но собственный голос звучал далёким, чужим.

Коллективный разум показывал свою историю не картинками — он вливал её прямо в сознание. Эоны эволюции, сжатые в мгновения. Первые искры разума в молодых звёздах. Медленное, величественное осознание себя. Встреча с другими искрами. Слияние. Рост. Превращение целой туманности в единый думающий организм.

Это было прекрасно. Это было ужасно. Это было абсолютно чуждо всему человеческому опыту.

Но потом пришёл холод.

Видение изменилось. Звёзды начали гаснуть — сначала по одной, потом десятками, сотнями. Каждая погасшая звезда была потерянным нейроном, умершей мыслью. Коллективный разум умирал по частям, теряя себя фрагмент за фрагментом.

Представьте — ваш мозг гниёт заживо. Воспоминания исчезают. Личность распадается. Но вы в сознании до самого конца. Мы знали каждую потерю. Оплакивали каждую погасшую звезду. Триллионы лет агонии.

Кадет упал на колени. Его тело содрогалось, глаза закатились. Он проживал смерть разума размером с туманность, и человеческая психика не была рассчитана на такой опыт.

— Хватит! — Волков схватил парня, встряхнул. — Дима! Вернись!

Но Кадет смотрел сквозь него. В его глазах отражались умирающие звёзды.

— Они... они пели, умирая, — прошептал он. — Каждая звезда — нота. Реквием длиной в миллиард лет. И в конце... в самом конце... последняя мысль...

— Какая мысль?

— "Триллионы лет мы считали себя сознанием вселенной. Но вселенная отпускает нас без сожаления. Мы были ей нужны?"

И в этот момент в мерцающем пространстве появились тени.

Они выступали из света — десятки, сотни фигур. Человеческие силуэты, но неправильные. Слишком высокие, слишком тонкие, с конечностями, изгибающимися под невозможными углами. Их лица были человеческими, но растянутыми, искажёнными, словно отражение в кривом зеркале.

— Это не часть записи, — понял Волков. — Это...

— Предыдущие посетители, — подтвердила Лета. В её голосе появились нотки... гордости? — Те, кто пришёл до вас. Экспедиция "Икара", 2298 год — искали источник аномальных сигналов. Исследовательская группа с "Магеллана", 2341 — официальная миссия контакта. Команда буксира "Медуза", 2327 — случайная находка. И многие, многие другие. Все они пришли. По разным причинам - долг, приказ, случай, любопытство. Но результат один - они стали частью знания..

Фигуры приближались, их движения были рваными, марионеточными, словно они вспоминали, как передвигаться в физическом пространстве. В мерцающем свете стали видны детали — провалы вместо глаз, из которых сочился тот же голубоватый свет, что пульсировал в наростах. Кожа, похожая на пергамент, натянутый на неправильный скелет. Улыбки, слишком широкие для человеческих лиц.

Ближайшая фигура остановилась в метре от Волкова. На искажённом лице проступало что-то похожее на узнавание. Губы — слишком тонкие, слишком бледные — зашевелились:

— При... сое... ди... няй... тесь... к... нам...

Голос был хором из десятков глоток, говорящих не совсем синхронно. В нём слышались отголоски человеческой речи, погребённые под слоями чужеродных гармоник.

— Кто вы? — спросил Волков, держа руку на резаке.

— Мы... были... Томас... Ричардсон... капитан... "Икара"... — фигура наклонила голову под углом, невозможным для человеческой шеи. — Теперь... мы... больше... Мы... библиотекари... вечности...

Другие фигуры подошли ближе, формируя круг. Каждая представлялась обрывками имён и должностей:

— Елена... Вонг... ксенобиолог...

— Марк... Адамс... пилот...

— Консуэла... Родригес... врач...

Имена сыпались как осенние листья, теряя связь с телами, которые их произносили. Это были люди. Когда-то. Теперь — нечто среднее между экспонатами и экскурсоводами.

— Что с вами сделали? — спросила Гремлин, её голос дрожал.

— Сделали? — фигура, назвавшаяся Ричардсоном, изобразила подобие смеха. Звук был похож на скрежет металла по стеклу. — Нас... улучшили... Мы... видим... всё... Знаем... всё... Чувствуем... смерти... миллиардов...

— Это пытка!

— Это... просветление... — возразила фигура, бывшая когда-то Еленой Вонг. — Вы... думаете... линейно... Прошлое... настоящее... будущее... Мы... видим... время... как... спираль... Все... смерти... происходят... сейчас... Все... рождения... уже... были...

Они протягивали руки — десятки рук, слишком длинных, с слишком многими суставами. Не угрожающе — приглашающе. Как старые друзья, зовущие присоединиться к вечеринке.

— Не... бойтесь... — шептали они хором. — Больно... только... сначала... Потом... экстаз... познания... Увидите... как... умирали... боги... Услышите... последние... слова... вселенных...

Кадет сделал шаг к ним. В его глазах плясало отражение мерцающих звёзд.

— Они правы, — сказал он. — Я чувствую... Столько знаний. Столько опыта. Вся история космоса в одном месте. Разве не за этим мы летим к звёздам? Чтобы узнать? Чтобы понять?

— Дима, нет! — Гремлин схватила его за руку. — Это не знание! Это безумие!

— А в чём разница? — парень повернулся к ней, и в его глазах была пугающая ясность. — Может, безумие — это просто знание, которое мы не готовы принять?

Фигуры задвигались, их круг сжимался. Теперь Волков видел детали, которые предпочёл бы не замечать. Наросты, прораставшие сквозь их тела, пульсировали в такт несуществующему сердцебиению. Под полупрозрачной кожей текла не кровь, а тот же светящийся субстрат. Они были живыми частями станции, ходячими терминалами архива.

— Где сектор Г-7? — резко спросил Волков. — В послании упоминался сектор Г-7!

Фигуры замерли. Потом все как одна повернули головы — синхронно, механически — в одном направлении.

— Сектор... Г-7... — прошептал хор голосов. — Запретная... зона... Там... хранится... то... что... не... должно... быть... сохранено...

— Что именно?

— Ошибка... — фигура Ричардсона покачнулась, словно само упоминание причиняло боль. — Первый... экспонат... Неудачный... Тот... кто... отказался... умирать... правильно...

Лета вмешалась, её голос прогремел из стен:

— Достаточно! Экскурсия продолжается! Следующий экспонат...

— Нет! — Волков выстрелил из резака в ближайшую фигуру.

Луч прошёл сквозь неё, оставив дыру размером с кулак. Из раны потекла светящаяся жидкость, но фигура даже не покачнулась. Дыра начала затягиваться — медленно, но неумолимо.

— Должно быть больно... — констатировала она без эмоции. — Но... мы... больше... не...