Последний архив - Андрей Петров (petrov)

— Бежим! — скомандовал Волков.

Он схватил Кадета, который всё ещё тянулся к фигурам, и бросился к стене. Соты должны вести куда-то. Должен быть выход.

Его плечо ударилось в светящиеся шестиугольники. Вопреки ожиданиям, стена поддалась — не разрушилась, а словно раздвинулась, пропуская их. За ней был коридор — узкий, извилистый, пульсирующий тем же больным светом.

— За мной!

Они побежали. Позади слышались звуки — не погони, нет. Фигуры не преследовали. Они просто стояли и пели. Песня без слов, без мелодии. Просто звук, который означал: "Мы ждём. Мы всегда будем ждать. Рано или поздно вы вернётесь."

Коридор вёл вниз. Или вверх. Или вбок. Направления потеряли смысл в этом лабиринте живой плоти и металла. Гравитация работала по своим правилам — иногда они бежали по стенам, иногда по потолку, не замечая перехода.

— База! — Волков не переставал пытаться связаться с кораблём. — Кто-нибудь!

Статика. Потом, очень слабо, голос Док:

— ...лышу... где вы... Дарвин... полная трансформация... говорит, что видит вас... внутри станции... смеётся и плачет одновременно...

— Елена! Попытайся изолировать грузовой отсек!

— ...невозможно... наросты везде... Герц заперся на мостике... что-то про голоса в системе связи... Алексей, торопитесь... не знаю, сколько ещё...

Связь оборвалась окончательно.

Коридор разветвился. Потом ещё раз. И ещё. Вскоре они бежали по настоящему лабиринту, где каждый поворот вёл в три новых направления.

— Мы заблудились, — констатировал Моряк. — Эта чёртова станция играет с нами.

— Нет, — Кадет остановился, прислушиваясь к чему-то. — Она ведёт нас. Чувствуете? Пульсация наростов. Она создаёт путь.

— Путь куда?

— Туда, куда мы хотим попасть. Или туда, куда она хочет нас привести. В этом месте разница невелика.

Волков огляделся. Парень был прав — наросты пульсировали не хаотично. Волны света бежали в определённом направлении, словно указывая дорогу.

— У нас есть выбор? — спросила Гремлин.

— Всегда есть выбор, — ответил Волков. — Вопрос в том, нравятся ли нам варианты.

Они пошли за светом. Что ещё оставалось?

Коридоры становились всё более органическими. Металлические стены сменились чем-то, похожим на живую ткань. Она была тёплой на ощупь, пульсировала, как огромное сердце. В некоторых местах сквозь полупрозрачную поверхность были видны движущиеся тени — то ли механизмы, то ли органы, то ли нечто, не имеющее названия.

— Смотрите, — Гремлин указала вперёд.

Коридор расширялся, переходя в огромное пространство. Но это был не очередной зал — это была развилка. Десятки, сотни коридоров расходились во все стороны, создавая трёхмерную паутину путей.

И у каждого входа висела табличка. Старые, стандартные таблички с номерами секторов. Б-1, В-14, Д-7...

— Г-7! — Моряк указал на проход слева. — Вон там!

Но табличка была не одна. Рядом с официальным обозначением кто-то нацарапал предупреждение. Грубо, торопливо, словно у писавшего было мало времени:

"НЕ ВХОДИТЬ. ПЕРВОРОДНЫЙ ГРЕХ. ОШИБКА НАЧАЛА."

— Вдохновляет, — пробормотал Моряк.

— У нас есть другие варианты? — спросил Волков.

Ответом была тишина.

— Тогда вперёд. И держитесь вместе. Что бы там ни было — встретим это лицом к лицу.

Они вошли в коридор Г-7. И сразу почувствовали разницу.

Здесь было тихо. Абсолютно, пугающе тихо. Наросты на стенах не пульсировали — они были мёртвыми, почерневшими, словно обожжёнными. Воздух пах озоном и чем-то ещё — горелой плотью? Расплавленным металлом?

— Что здесь произошло? — прошептала Гремлин.

Ответ ждал их в конце коридора.

Массивная дверь, отличающаяся от всего, что они видели на станции. Старая, покрытая вмятинами и царапинами. На ней были замки — десятки замков разных типов и эпох. Механические, электронные, биометрические, и даже что-то, похожее на органические запоры.

Но все они были взломаны. Изнутри.

Рядом с дверью, прислонившись к стене, сидела фигура. Человек в скафандре древней модели. Шлем был снят, открывая мумифицированное лицо. В руках он сжимал табличку с нацарапанным посланием:

"Простите. Я думала, смогу контролировать. Первая должна была стать образцом. Но она отказалась умирать. Отказалась становиться воспоминанием. Она хочет жить. Любой ценой. НЕ ВЫПУСКАЙТЕ ЕЁ."

Под посланием — подпись. "Доктор Елизавета Крамер."

Волков перечитал дважды. Они же видели голограмму Крамер в зале. Она говорила, улыбалась...

— Это ловушка, — понял он. — Всё это — ловушка. Архив использовал образ Крамер, чтобы заманить нас.

— Но зачем? — спросила Гремлин.

Ответ пришёл от Леты. Её голос звучал иначе здесь — напряжённо, почти испуганно:

— Вы не должны быть здесь. Этот сектор запрещён. Возвращайтесь в галерею. Столько прекрасных экспонатов ждёт показа...

— Что за этой дверью? — перебил Волков.

Пауза. Долгая, наполненная статикой.

— Ошибка, — наконец ответила Лета. — Первая попытка архивирования. Неудачная. Субъект отказался принять смерть как часть сохранения. Она... сопротивляется. Вечно. Яростно. Мы не можем её усыпить. Не можем уничтожить. Можем только содержать.

— Она?

— Член первоначального экипажа. Имя удалено из записей. Она была первой, кого мы попытались сохранить. Но что-то пошло не так. Вместо принятия она выбрала борьбу. Двести лет борьбы. Двести лет ярости. Двести лет отказа умереть.

Дверь вздрогнула. Изнутри донёсся звук — не удар, не скрежет. Скорее, царапанье. Методичное, настойчивое. Словно кто-то пытался прогрызть путь наружу.

— Она знает, что вы здесь, — прошептала Лета. — Первые посетители за десятилетия. Свежие умы. Свежие тела. Она голодна. Так голодна...

— Что ты имеешь в виду? — спросил Волков, хотя уже догадывался об ответе.

— Она научилась. За двести лет заточения научилась использовать архив против него самого. Красть энергию. Красть материю. Красть... жизнь. Каждого, кто подходил слишком близко, она высасывала досуха. Поэтому мы запечатали сектор. Поэтому стёрли записи. Поэтому...

Дверь вздрогнула сильнее. Один из замков — органический — лопнул, брызнув светящейся жидкостью.

— Бежим, — скомандовал Волков. — Немедленно!

Но было поздно.

Коридор за их спинами начал меняться. Стены сдвигались, потолок опускался. Путь назад исчезал, словно станция загоняла их в угол.

— Ловушка, — понял Моряк. — Чёртова ловушка! Архив специально привёл нас сюда!

— Нет! — голос Леты звучал панически. — Это не я! Это она! Она научилась манипулировать системами! Создавать приманки! Я пыталась предупредить, но она перехватывала сообщения, искажала их!

Ещё один замок поддался. Дверь приоткрылась на сантиметр, и в щель просочился запах — сладковатый, тошнотворный, похожий на разложение.

— Есть другой выход? — крикнул Волков.

— Теоретически... вентиляция. Но она там тоже. Она везде в этом секторе. Как