Тернистый путь - Виолетта Орлова

неравными. И самым сложным в этой ситуации представлялось даже не убийство Ирионуса, а скорее диалог с ним. В конечном счете, Сури нужен свиток, а не предводитель повстанцев. Как бы провернуть это дело?

Дантрос решил не торопиться, а посмотреть, что произойдет. Он стал следить за врагом Сури. К своему великому ужасу, Дантрос обнаружил, что Ирионус не один, а в компании высокого, довольно молодого мужчины, который, несомненно, также являлся естествознателем. Дантрос запаниковал. Справиться с одним — это еще куда ни шло, но вот с двумя сильнейшими воинами… Это уже становилось задачей не из легких.

Мужчина с надеждой потрогал карман, в котором находились его помощники, по своему размеру, впрочем, не внушавшие особого доверия.

— Что же, вы мне поможете или как? — стараясь храбриться, прошептал мужчина.

Тем временем двое направились в сторону догорающего дома. Дантрос пристально следил за ними; он стоял чуть на возвышении, на холме, где в былые времена, вероятно, располагались торговые ряды. Сейчас холм пустовал, и только обломки жалких построек давали представление о том, что здесь раньше находилось.

Со своего места Дантросу было отчетливо все видно; он мог разглядеть лица мужчин и насладиться их эмоциями, когда они, завороженные, подходили к пепелищу. Старый слуга даже немного позавидовал пришельцам, ибо те могли испытывать разные чувства, пусть даже и скорбь, в то время как он сам уже давно лишился этой способности.

С каким-то детским любопытством он наблюдал, как искажается лицо Ирионуса, как оно стремительно окрашивается в серый, своим цветом напоминая сухой пепел. Как его ясные голубые глаза темнеют, в них клокочет ужас, граничащий с помешательством, как беспомощно льются слезы, которые, увы, не в силах потушить пожар. Прекрасные, достойные эмоции — жаль, что Дантросу уже никогда их не испытать. Двое мужчин со всех ног кинулись к дому; они скрылись внутри, совершенно не жалея себя.

— Неужели не боятся сгореть? — удивился Дантрос, направляясь к ним. Нужно было придумать какой-то план, но ничего не лезло ему в голову. Слишком он увлекся созерцанием чужих эмоций, недоступных ему самому. Вдруг он с удивлением увидел, что мужчины выбегают из полыхающего дома, неся на своих руках какой-то загадочный сверток.

— Неужели свиток? — ахнул Дантрос. Если это он, то уже не было смысла в том, чтобы сохранять этим двоим жизнь. Мужчина вновь нетерпеливо пошевелил рукой в кармане, и оттуда начали лениво вылезать маленькие паучки, которыми его снабдила Сури. Крошечные, с ворсистыми лапками, безобидные на вид, они вдруг начали увеличиваться, превращаясь в каких-то отвратительно уродливых существ. Когда зло маленьких размеров — это противно, но не настолько, чтобы покрываться ледяным по́том. Чем больше оно становится, тем сильнее ужасает.

Поистине это были настоящие чудовища, порожденные мраком! На своих гладких гибких лапах, которые стали напоминать длинные иглы, они, словно свора злобных собак, быстро устремились в сторону неприятеля.

Дантрос поспешил за своими компаньонами, ибо ему не хотелось терять единственную возможность побеседовать с Ирионусом. Когда он вплотную подошел к мужчинам, то увидел, что его славные воины не справляются с яростными естествознателями. Любимцы Сури оказались недостаточно сильными, чтобы сдерживать двоих воинственных мужчин.

Дантрос нахмурился, и в тот момент, когда его честные, не лишенные некоторой доброты глаза столкнулись с темными мстительными глазами Ирионуса, слуга Сури вдруг осознал, что предсмертные слова незнакомки оказались пророческими. Вряд ли преданному компаньону Сури удастся сегодня выжить. В этот момент коварный естествознатель, заботливо придерживая у груди сверток, одну руку направил на Дантроса, и из нее вышло такое мощное поле, что старик застонал от боли. Из рваной раны между ребер хлынула неестественно рыжая кровь, окрашивая его чистую одежду.

Но это все не могло закончиться так нелепо. Сури не должна так просто проиграть. Поэтому Дантрос, прикусив от боли свои тонкие губы, двумя руками создал поле, подобное тому, в котором барахталась прекрасная незнакомка. Этот прием всегда срабатывал. Мужчины попались в ловушку и не знали, как из нее выбраться. Если бы сейчас враги Дантроса заметались, и каждый по отдельности попытался бы выбраться, то они бы еще сильнее запутались в его чарах. На это и был расчет хитрого слуги. Однако все произошло совсем по другому сценарию.

Высокий беловолосый мужчина, смертельно побледневший, вдруг вышел вперед и, раскрыв обе руки, самоотверженно принял на себя весь удар Дантроса.

— Уходи, — сквозь сжатые зубы прошептал он приятелю, и Ирионус, недолго думая, испарился в воздухе, оставив друга наедине с рассерженным не на шутку Дантросом. Последним штрихом, оставшимся после того, как вспыхнула и погасла зеленая вспышка, был детский крик. Дантросу даже показалось, что он увидел хорошенькое лицо малыша, обрамленное черными волосами, которое, издеваясь, словно бы улыбнулось ему на прощание. Итак, слуга Сури жестоко ошибся. В руках у Ирионуса был вовсе не свиток, а ребенок, которого коварная женщина прятала в недрах дома!

Все происходило совсем не так, как мечталось Дантросу. Этот глупый самоотверженный поступок беловолосого мужчины немало смутил его разум. Разве обычно не происходит так, что каждый пытается спасти лишь свою шкуру? Разве существуют на самом деле примеры такой благородной, бескорыстной и вместе с тем глупой жертвенности? Возможно, до встречи с Сури Дантрос еще имел об этом некоторое представление, но не теперь. Сейчас все происходившее казалось ему невероятным абсурдом. Пожилой мужчина так разъярился, что одним движением руки прикончил страдания безумца. За секунду ничтожная жизнь прервалась, и Дантрос вновь стоял один, перед догорающим домом, придерживая рукой свою рану.

Старик совсем не чувствовал столь желаемого удовлетворения, а напротив, его угнетала одна странная мысль. Несмотря на то, что вокруг него не было ни души, он физически ощущал тот безрассудный геройский поступок мужчины. Казалось, что его жертвенность вдруг приняла материальную оболочку и наполнила собой весь воздух, который сделался густым, тягучим и невыносимо тошным для Дантроса. Старику даже суеверно почудилось, что после своей смерти соперник продолжает вредить ему.

Онемев от ужаса, раненый слуга прислушивался к этой мрачной, давящей тишине, которая воцарилась вокруг. И он мог поклясться, что это и не тишина вовсе, но презрительное молчание того, кто совсем недавно пал от его руки. Того, кто по своей нравственной красоте, силе, отваге и благородству превосходил его во сто крат. Застонав от невыносимой муки, Дантрос переместился к Сури в Воронес.

Госпожа, надо отметить, с нетерпением ждала преданного слугу. Она не сомневалась, что тому удастся справиться с Ирионусом и отыскать свиток. Девушка находилась в библиотеке, где имелись все возможные свитки на любой вкус, за исключением одного, самого важного.

Вдруг перед ее