Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

— Ладно, ты чего здесь? — Он запустил пальцы ей в волосы, намотал их на руку и потянул к себе. — Где-то не приняли мою кредитку?

— Нет.

— Коридор снаружи выложен красной дорожкой?

— Нет, Кай.

— О. Сдаюсь.

Лицо Маррады ласкало тёплым дыханием, но рука маршала удержала её от поцелуя за локоны, как за поводок. Это он-то сдаётся? Запрокинутой мордашке, поддавшейся кончику его пальца?

— Я… соскучилась.

Бритц увернулся от грешных губ.

— Кажется, со мной уже не проходят номера для двухсотлетних, — он отступил к стеллажу с пособиями по октавиарским диалектам. — Прости, у меня нет времени на интервью.

— Нет времени на меня?

— Не передёргивай. Маррада, я здесь на работе.

— Я тоже! Кай, я… летела почти неделю, прорывалась в зону боевых действий. А ты говоришь…

— В зону боевых действий? — переспросил Бритц. — Прорывалась? Маррада, милая, опомнись, мы ни с кем тут не воюем. Рядовой конец света для примитивной добычи. Эзерам ничто не угрожает. Рейтинги провалятся. Тебя уволят.

— А в эзер-сейме считают, что здесь творится история. Это они заказали материал.

Кайнорт сощурил алебастровые глаза. После третьей линьки радужки минори седели, теряя окраску. Какого цвета они были до?

— Хорошо. С отбоя до без двадцати одиннадцати я в твоём распоряжении.

— Сорок минут? Ты шутишь?

— Мне важно хорошо высыпаться.

И вернулся к пособию по шчерским идиомам. Чтоб уж если угрожать — так остроумно. Маррада заглянула ему через плечо на разворот вариаций со словом «убить».

— Нет света, нет воды, — бормотала она. — Дикость. Неудивительно, что и ты озверел… Как хоть здесь моются?

— Языком.

В его ответе подтаяла улыбка. Быстрым шагом — только так, иначе осечка — Маррада порхнула к Кайнорту. Её руки были слишком холодны, чтобы ласкать, но… как он сказал? Кончиком коготка она отвела воротник Бритца и коснулась кожи язычком. Смелее, вверх по плечу, шее, по заколотившейся вене — к тёплой жилке на виске, впитывая парфюм-эксклюзив: кофе и бергамот…

— Так?

Спросила на вдохе, а выдохнула уже ему в губы. Кай развернулся и захватил её, как анаконда. После горечи уличного смога его язык казался сладким на вкус. Гибкая и упрямая, Маррада извивалась в шести стрекозиных лапах и двух сильных руках. Цепкие когти разорвали блузу рядом с застёжкой. Он не скучал, нет. Он жаждал. Властвуя над всею влагой на планете, он упивался одним этим раскалённым зноем. С преимуществом третьей линьки, как полубог драйва и пламени, Кайнорт растрепал волосы бабочки когтями. Его руки высвобождали грудь Маррады из тисков корсета. Под шумное дыхание Бритц приподнял Марраду хвостом к себе на пряжку, поцеловал и швырнул на край стола.

Галактики голографических карт разметались и маялись, сверкали вокруг, не имея возможности вернуться назад. Их место заняли двое. Маррада сжала бёдра Кайнорта коленями и потёрлась о мягкие брюки, — требуя, требуя… Она завелась от силы его желания. Её пальчики порхали под хлопком с божьей коровкой. По напряжённому рельефу на животе. По позвоночнику Бритца вниз. Вдоль спины с пластичными перекатами мышц к чеканным плечам. Вокруг ремня… Кайнорт позволил расстегнуть пряжку, наконец приласкать себя. В ответ он прикусил ей острый сосок и слизнул боль прочь.

Маррада, уже не владея собой, распахнула крылья и впивалась ногтями в затылок эзера. Стол шатнулся под телами, когда стрекоза рывком распяла бабочку на списках пленных. Вдыхая голографические звёзды, Маррада судорожно дёргала ремешки на своих чулках. Сейчас же: долой влажные кружева, прижаться обнажённым пеклом к горячему, опасному, люб…

— Мне… — шёпот болезненно хриплый, — некогда.

— Что?

Кайнорт спрыгнул со стола и отстранился, придержав Марраду за талию. Его не мигом отпустило. Ещё маниакально блестящие, глаза искали кратчайший путь от безумия к равновесию.

— Надо идти, — голос вернулся в безразличное русло. Дыхание эзер укротил, пока застёгивал брюки.

— Кай!

— Дело жизни и смерти.

Он выскользнул за клинкет. Ещё не вполне в сознании и надеясь подавить эрекцию по пути.

Маррада качалась в расхристанном наряде и пыталась прийти в себя. Между ног ломило — сладко, тяжело. Вдо-ох — выдох. Засаднили царапины от стрекозиных лап. На спине, шее. В пылу похоти она их не чувствовала. Символическая плата за близость с хищным эзером: автограф зверя. Маррада поёжилась и натянула рваный лиф.

Хотелось свежей крови.

* * *

Поперёк коридора тянулся стеклянный заслон. Он отделял основной рукав от закутка без окон и дверей. Изнутри закуток медленно наполнялся влажным чёрным песком — тем, в котором нельзя засыпать. В песке, глубиной уже до подмышек, барахталась шчера. Она не знала первого правила букашки в трясине: расслабиться, а если бы и знала, ничто в мире не заставило бы ему подчиниться. Давление песка не давало вдохнуть полной грудью, и пленница, уже не чуя ног, в паническом смятении делала себе только хуже. Для шчеры четыре стены вокруг были глухим бетоном. Стекло просматривалось только снаружи, и Альда едва не касалась заслона носом, изнемогая в нетерпении.

— Я ничего не знаю! Я не знаю! Не зна-аю! — пластинка за стеклом не менялась часа полтора.

— Ну… ну же… — Альда притопывала каблуком по полу, когда почуяла рой-маршала. — Бритц! Где тебя носит?

Он материализовался — иначе не скажешь — из темноты коридора и коснулся сенсора на стекле, убавляя звук криков.

— Уточнял спряжение глагола «увязнуть» на октавиаре.

— Зачем ты её заткнул?

— Соблюдаю акустическую гигиену. Я читаю по губам: она всё ещё не знает… не знает… ничего не знает.

Альда косилась на него сбоку. В профиль глаза Бритца были совершенно прозрачными отполированными лупами.

— Значит, твоя зазноба явилась, — усмехнулась Хокс, жадно охотясь на его реакцию.

— М-м, — рассеянно моргнул Кайнорт. — Шчера говорила что-нибудь кроме этих четырёх слов?

— Нет. В помойку эти твои штучки! — она покрутила пальцем у виска. — Мой экзекутор час назад вытащил бы из неё координаты бункера.

— Вы, госпожа, вольны пытать своих пленных, как считаете нужным. Но это моя добыча.

В такие моменты Альде хотелось его стукнуть. Треснуть упрямого отморозка, разбить его ледяную корку, чтобы хоть одним глазком взглянуть: да есть ли там внутри кто-нибудь живой? Или сгинул столетия назад.

— Ну согласись, — рассуждала она, — если хочешь