Тьма. Том 4 - Лео Сухов

Ну а здесь никаких банков не появилось. В Саксонии и Франции их подменяли ломбарды — и да, название совпадало с миром Андрея. Правда, в том мире ювелирные салоны Ломбардии поднялись на ограблении Византии, а в этом — на торговле с Ромейской Империей и продаже ценностей из Африки, где объединённые силы христианского мира сдерживали прущую с юга Тьму.

А на Руси деньгами ведал Казначейский Приказ. Именно на его основе царь Константин I Нежданный когда-то организовал аналог тех самых сберегательных касс. Насоветовал ему это, кстати, один из приближённых — по имени Самуил Шагал.

Как я подозревал, основываясь на памяти Андрея, Шагал планировал с этой темы получить свой гешефт. Но здоровые силы в окружении царя сумели убедить Константина, чтобы идею реализовывало «более коренное население». В итоге, Шагал свой гешефт-таки получил, на всю жизнь связав свою деятельность с Денежным Домом, но главой остался царь и его наследники.

А потом, когда Константин I случайно сломал шею, упав с лошади — всех Шагалов оттеснили от Денежного Дома, передав управление роду Весековых, побочной ветви купеческого рода Весяковых. С тех пор Весековы так и управляли основным банком царства Русского, в то время как основной род затерялся среди обычного населения.

Мне, конечно же, доводилось ходить в отделения Денежного Дома… Но в главном городском отделении раньше я никогда не бывал.

И теперь чувствовал себя очень неуютно, потому что по сравнению с другими посетителями выглядел как нищий. Впрочем, это заявление было недалеко от истины. Я, конечно, мог купить костюм за сотню рублей, но ходить в таком постоянно?..

Но все эти ощущения я засунул как можно глубже, чтобы ни перед кем не выдать их. Если уж пришёл в простой одежде на бал выпендрёжников — уверенно делай вид, что это особый вид выпендрежа.

Так что, получив у стойки указания, куда идти, я уверенно двинулся по своим делам, игнорируя снисходительные взгляды. По моему скромному мнению, если хочешь кого-то отблагодарить — просто переведи деньги. Но, как разъяснил Пскович, когда я его случайно поймал у выхода из училища, подобные награды всегда требуют пафоса и помпы.

Когда я пришёл в Денежный Дом, меня именно что должны были заметить, а жест благодарных аристократов — общественно оценить. Иначе «не комильфо». Не «моветон», конечно, но так делать не принято. Причём в отсутствие прямолинейного французского языка, подобные мелочи следовало ловить интуитивно, на уровне ощущений.

— На вашем счету сто двенадцать тысяч рублей, — сообщил мне денежный дьяк, принявший меня в маленьком кабинетике. — Желаете перевести на основной счёт? Или оставить на хранение? Возможно, хотите открыть вклад в Денежном Доме?

Вопросы были хорошие, правильные и своевременные, но я не мог сосредоточиться: мозг отказывался воспринимать названную сумму. Сто двенадцать тысяч… Даже по меркам аристократов — серьёзные деньги.

Не думал, что «меньше, чем вместе дали бы все рода, объявившие о награде, но больше, чем предложил бы каждый отдельный» тянет на такую сумму.

Это был шанс развернуться не в нынешней моей полулегальной деятельности, а на вполне официальном уровне. Хоть тот же ресторан фастфуда открывай в этом мире, и не один — штуки на три-четыре хватит.

Но моя борьба с «Без Тьмы» была делом принципа. Сворачиваться я не собирался, и всё же о новых источниках дохода стоило бы задуматься.

А ещё надо было дьяку Денежного Дома что-то ответить.

А когда ответить нечего — сделай так, чтобы говорил собеседник:

— А какие есть предложения? Вся сумма на данный момент не требуется… Так что хотелось бы, чтобы она приносила доход. Правда, эти деньги могут понадобиться в ближайшие пару-тройку месяцев.

Ну а дальше на меня посыпались варианты, а мне оставалось только слушать, приходить в себя и раскидывать мозгами.

В итоге деньги я положил на счёт до востребования. Условия были не сказать, что такие же прекрасные, как в мире Андрея, но какую-то копеечку вся сумма приносила. А она сама была такой огромной, что и копеечка выходила существенная.

Не для аристократов, конечно. Местные бояре шестьдесят пять рублей в месяц за деньги не считают. Но для меня — существенная прибавка. А что доход был меньше процента… Ну так я и деньги со счёта мог забрать в любой момент.

Уже на выходе из Денежного Дома меня застал звонок Кислого.

— Здорово! — отозвался я. — Что-то срочное?

— Братан, тут какие-то морды про тебя выспрашивают! — сообщил Кислый. — Морды ваще подозрительные. Наши пока молчат. Но эти морды, подлюки такие, деньги предлагают!

— Именно про меня спрашивают? Или про кого-то неизвестного? — спросил я, напрягшись.

— Нет, имени твоего они не знают! — сразу же отозвался Кислый. — Но по вопросам понятно, что по твою душу.

— А большие деньги предлагают? — уточнил я.

— Сто рублей, ваще! — безрадостно «обрадовал» меня Кислый.

Решение, как заткнуть рты, пришло мгновенно. И было вполне в духе моего родного угла…

— Пусти слух, что за того, кто меня сдаст, я объявлю награду вдесятеро больше! — принял контрмеры я и предупредил: — Но только слух, Кислый! Никаких обещаний и тому подобного.

— Понял, Седой! Сделаю! Я и так уже пару слухов пустил, но с деньгами точняк лучше!..

— Ещё бы проследить за этими мордами… — вздохнул я.

— Не, у нас никто не подпишется, Седой! — разочаровал меня Кислый. — Может, если кого-нибудь на стороне найти…

— Поищу, — кивнул я, хотя моего жеста Кислый увидеть не мог. — А ты пока прикрой мою…

Я всё ещё шёл по пафосной лестнице Денежного Дома, поэтому сначала убедился, что меня никто не услышит. И только потом негромко продолжил:

— … Прикрой мою жопу!

— Сделаю! Вот прям ща!

— Всё, тогда я отключаюсь. На связи!

— Ага, давай!

В самом низу лестницы я остановился и задумался. Собственно, рано или поздно «какие-то морды» должны были на меня выйти. Я, правда, надеялся, что это случится позже… Но ничего неожиданного в произошедшем не было.

Однако теперь передо мной вставал непростой выбор. Стоит ли вкладывать награду за Зарю Станову в какое-то дело? Или лучше, не затягивая, подстраховать свою шкуру?

Ведь во всей этой ситуации что самое неприятное? Да то, что морды, пришедшие за мной — скорее всего, самые обычные. А я — двусердый! Не могу я их просто взять и перестрелять.

Хотя не будь я двусердым — всё равно бы,