Тьма. Том 4 - Лео Сухов

княжестве больше нет смысла… Ты не знаешь, а я сюда поступала от папиной семьи, которая жила в Покровске-на-Карамысе. Просто изображала перед вами девочку с окраины… Так-то отец мог бы отдать меня в обучение в столичное училище. А там как раз освободилось место… Короче, меня переводят, и сегодня я уезжаю во Владимир.

По её сжатым губам было видно: решение это ей не по душе. Но против отцовской воли не пойдёшь.

— Тебя будет не хватать, — я почти не соврал. — Я тут пообщался…

— С моими родителями? — закончила за меня Заря и грустно усмехнулась. — Мама уже звонила и всё рассказала… Федь, ты прости за отца. Он всегда такой, когда дело касается денег. Он из обычной семьи, всего добился сам… Ну почти… Так что ему аристократические заморочки побоку, а вот денег всегда жалко. Знала бы, что он такое устроит, сама бы тебе их передала.

— Слушай, я вот тоже из обычных… — заметил я, демонстративно почесав затылок. — И я всё в толк не возьму, а чего он вообще с этой благодарностью-то связался? Ну жалко ему денег, так и не давал бы!.. Я же не требовал с него!..

— А он не может! — Заря улыбнулась. — Если рода, потерявшие близких, объявили награду за убийцу, а кто-то спас человека из твоего рода от того же убийцы, ты буквально обязан его отблагодарить. Причём ещё большей суммой. Иначе получается, что ты, хоть и аристократ, но беден как церковная мышь. А это вредно для общественного мнения о тебе.

— Если честно, твой отец непохож на человека, которому есть дело до общественного мнения! — с усмешкой признался я.

— А оно так и есть: ему наплевать! — с такой же усмешкой призналась Заря. — Поэтому он вообще не должен был лезть в этот вопрос. Поблагодарил бы тебя за моё спасение, а остальное сделала бы мама. Но папе, видишь ли, вожжа попала под хвост… Денег пожалел… А вот маме это важно: она аристократка из старого рода. И мне важно… Потому что я тебе действительно благодарна.

— Ну-у-у… — замялся я, старательно подбирая слова, но был остановлен.

— Федь, прекрати! Отказ не принимается! — девушка нахмурилась, да так и сидела, сведя брови, пока я не показал всем видом, что уже прекратил, и не надо сердиться.

А потом добавила, смущённо взглянув мне в глаза:

— Федь, ну это же не папины… Это мои деньги. И мама докинула из личных сбережений. А если бы не твой Тёма и не ты… В гробу деньги бесполезны. Так что бери, и точка! И чтобы сегодня узнал, сколько там, и порадовался!.. А то я обижусь, расстроюсь… И тебе будет стыдно.

Я хотел сказать, что она всё равно не узнает, но не успел. Оказывается, этот вариант девушка тоже предусмотрела.

— А я узнаю! Таня остаётся. И всё мне расскажет! — суровым голоском заметила она.

— Таня? — уточнил я.

— Волкова! Федя, ты что, имя её не помнишь? — широко распахнув глаза, удивилась Заря.

— Вот веришь, впервые услышал… — признался я, смутившись. — Вы её Волковой называете. Ну я так и запомнил, по фамилии…

— Ой, как с тобой тяжело-то иногда! — Заря звонко, как колокольчик, засмеялась и покачала рыжей шевелюрой. — Волковы у нас на Руси одни-единственные. К тому же, это один из немногих родов, которым царским указом разрешено передавать по женской линии семейное имя, фамилию то есть.

И тут до меня дошло: я уже слышал нечто подобное. Где-то, когда-то, краем уха, но слышал. Мол, был род на Руси, в котором каждое поколение рождался один-единственный ребёнок — девочка. И этот род был чем-то ценен настолько, что ещё пять веков назад царский указ разрешил передавать их фамилию по женской линии.

А чтобы не путать с другими Волковыми, всем остальным фамилию «надлежало немедля сменить». Иначе царь обещал зело осерчать.

И, да, фамилия в той истории тоже упоминалась…

Но это из памяти Андрея я могу всё что угодно вытащить. А вот своя память — это местами дырявый склад со склерозом и прочим…

— У них какие-то важные родовые способности! — заметив моё замешательство, напомнила мне Заря. — Связаны то ли с тёмным проклятием, то ли с особенностями чёрного сердца… Но ребёнок всегда один, и всегда девочка. Мы поэтому Таню по фамилии и зовём. Другой-то Волковой нет и не будет, пока у неё дети не появятся. И ей бы, конечно, тоже во Владимире учиться… Но родители заняты тут, в Ишимском княжестве.

— Ясно, — кивнул я. — Спасибо, что просветила. Иначе бы опять смущаться пришлось.

— Не за что… Они, к слову, хотят тебя наградить за Танино спасение! — улыбнулась Заря. — И уже собирают деньги. Так что… Готовься.

— Извини, но после твоего папы звучит как угроза! — улыбнувшись, отшутился я. — Даже не знаю, чего на этот раз ждать: вдруг вообще проклянут…

Заря сначала напряглась, а потом всё-таки рассмеялась.

— Не бойся! Они настолько родовитые, что таких ещё по всей Руси поискать. В общем, всё сделают пафосно, очень «искренне»… — Заря даже выделила последнее слово, чтобы я сразу понял: верить в эту «искренность» не стоит. — Будет всё и-де-аль-но!.. Комар носа не подточит!

— Заря Игоревна! Время! — вежливо кашлянув, подал голос слуга.

— Да, Саш, сейчас! — крикнула Заря и, повернувшись ко мне, добавила: — Ладно… Мне правда пора.

— Счастливого пути! И удачи на новом месте! — искренне улыбнулся я.

— А ты… Ты здесь учись, Федь. Хорошо учись, ладно? — Заря опустила глаза, будто подбирала нужные слова. — Тогда мы обязательно встретимся. Уверена!

Внезапно она подалась вперёд, порывисто меня обняла — и тут же отпрянула назад.

— Ну всё, пока! — бросила Заря, уже шагая к выходу из училища и оставив багаж на снегу.

Я ещё сидел на лавочке, мысленно переваривая нашу беседу, когда подошёл слуга и, метнув на меня хмурый взгляд, покатил тяжёлые чемоданы прочь.

Если вспоминать мир Андрея, в России существовали Сберегательные кассы. Они выросли из царского проекта, фактически став первым государственным банком. Да и в советские времена они оставались основным банком страны. И только после 1991 года стали наполовину частной лавочкой. Ну а к моменту, когда Андрей неудачно откушал недопечённый блин — в частных руках