Волшебный Эдинбург - Инди Холмс

«Ты заметил, что город становится уютнее, когда мы с тобой идём расследовать что-то странное?» — спросила Мэйв.

Макс улыбнулся краешком рта:

«Видимо, это его способ сказать спасибо за компанию».

Мэйв подтолкнула его плечом:

«Не зазнавайся, а то задует фонарь».

Они зашагали обратно, с ощущением, что в этот раз город и вправду ждёт от них не только расследования, но и — быть может — настоящей развязки давней драмы.

А за их спинами туман надолго задержался у дверей театра, будто и сам не хотел пропустить ни одной сцены.

Глава 3.2 Призрачный партер

Вечер в Эдинбурге начинался медленно, словно кто-то перебирал струны на старой виолончели. За окнами квартиры Макса стучал дождь, фонари загорались раньше обычного, а над городом клубился уютный туман. На столе между книгами и стопкой писем валялись магические артефакты: коробочка с рунными камнями, амулет-ключ, старая театральная маска, украшенная полустертыми золотыми завитками.

Макс в очередной раз вздохнул — протяжно, трагично, чтобы даже чайник понял, как устал его хозяин.

«Ты, конечно, знаешь, что собираешься не на обычную ночную вылазку, а на представление с неизвестным финалом?» — сам себе пробурчал он, выбирая артефакты. На автомате проверил карман шарфа, нашёл там сухую веточку вереска (на удачу), магический фонарь, а для верности взял и небольшой защитный амулет с гравировкой Коллегии.

В этот раз тревога была острее обычного — но, как всегда, он списал это на недостаток сна и избыток дождя.

На кухонном столе уже дожидалась записка от Мэйв: крупным, нетерпеливым почерком она требовала взять с собой «блестящий фонарь, запас чая и, если можно, немного оптимизма». Макс вздохнул, достал жестяную коробку с чаем, кинул туда ещё пару трав и зелье для бодрости — чтобы хватило на двоих.

На короткое время он задержался у окна. Эдинбург казался особенно старым: улицы, будто нити в ковре, уводили вдаль; где-то над крышами проплывали вороны; свет фонарей отражался в каждой луже, а тени спускались всё ниже, вползая в подворотни.

«Кажется, этот город пережил больше спектаклей, чем я чашек чая», — подумал Макс. — «И, возможно, каждый раз — не зря».

Он взял плащ, сунул под мышку коробку с магическими мелочами, огляделся: всё ли взял? В этот момент чайник жалобно пискнул. Макс махнул рукой: «Потерпишь до утра».

На лестнице он столкнулся с соседской кошкой, которая смотрела на него так, будто знала не только завтрашнюю погоду, но и исход ночного визита в театр.

«Если не вернусь, смотри квартиру», — буркнул он, и она, как показалось Максу, понимающе моргнула.

В переулке у входа в театр туман был особенно густым. Капли дождя падали на булыжники так, будто город играл на расстроенном пианино. Из темноты вынырнула Мэйв — в своём свитере, вязаной шапке и резиновых сапогах, держащая над головой крошечный магический фонарь, мерцающий всеми оттенками янтаря.

«Наконец-то! Я уж думала, ты решил отоспаться за всю неделю», — пошутила она, разглядывая Макса с ног до головы.

«Я пытался. Но магические театры, как известно, не дают магам спать спокойно», — ответил он, выуживая из сумки коробку с артефактами. — «Ты всё взяла?»

«Да!» — с гордостью показала она блокнот, спектроскоп, две броши-ловушки для иллюзий, зелье для стабилизации ауры и — почему-то — большой пакет леденцов.

«Леденцы?» — удивился Макс.

«Для призраков. Или для меня, если станет страшно», — невозмутимо пояснила Мэйв.

Они пересекли пустую мостовую, встали у двери театра. Надпись на потускневшей афише дрожала от влаги и времени. Макс провёл пальцем по руне на косяке — защита держалась, но была тонкой, как паутина.

«Готова?» — спросил он.

«Готова!» — прозвучал её голос бодро и чуть тише, чем хотелось бы.

Внутри было темно, но не холодно. Слабый свет фонарей ронял на ковёр длинные полосы, потолок терялся в тенях. Макс прошептал:

«Lus na solais, taispeáin dom an ród».

В ладони вспыхнул магический огонёк, залив фойе мягким золотым светом. Паутина блестела, кресла казались спящими великанами, а афиши на стенах чуть шевелились от сквозняка. Казалось, что театр вот-вот проснётся, стряхнёт с себя вековую пыль и вновь заполнится голосами.

Они двинулись к залу. За их спинами щёлкнуло — дверь аккуратно сама собой закрылась.

Мэйв зашептала:

«Не люблю, когда двери ведут себя самостоятельнее меня…»

«В театрах так всегда», — ответил Макс. — «Особенно если они — почти живые».

В зале пахло прошлым. Тяжёлые бархатные шторы, кресла, на которых когда-то сидели дамы в перчатках и господа в цилиндрах, теперь были покрыты слоем пыли и паутины. На сцене кто-то будто только что оставил букет роз — но лепестки уже высохли и рассыпались.

Мэйв достала из рюкзака маленький спектроскоп, провела им по воздуху. В луче виднелись крохотные блёстки — остатки магии, словно следы конфетти после праздника.

«Тут полно фрагментов эмоций», — прошептала она. — «Радость, ожидание, тревога, даже капелька… отчаяния».

Макс кивнул. Ему нравилось, что Мэйв уже умеет “слышать” место не хуже него, даже если выражается не такими словами.

Они заняли место в центре партера — как настоящие зрители. Мэйв села с ногами на кресло, Макс опёрся на спинку переднего ряда, разглядывая сцену.

Время тянулось медленно. Снаружи эхом доносились редкие шаги, шелест листвы, скрип где-то на галёрке. Макс впервые за ночь почувствовал себя почти спокойно — словно и вправду пришёл на ночной спектакль.

«Что будем делать, если призрак решит устроить музыкальный номер?» — шепнула Мэйв, перебирая броши.

«Главное — не аплодировать слишком громко», — ответил Макс. — «Вдруг это его держит в этом мире».

Ближе к полуночи воздух сгустился. Фонари в фойе стали тусклее, за сценой раздался лёгкий звон, будто кто-то проверял кулисы. Кресла начали обретать призрачные очертания: там, где только что было пусто, вдруг возникли тени людей — дамы в кринолинах, мужчины в сюртуках. Кто-то восседал с биноклем, кто-то шептался, кто-то — только тень и запах духов.

В воздухе закружилась музыка — старая, забытая, но удивительно лёгкая. На сцене промелькнула балерина — полупрозрачная, словно нарисованная акварелью на облаке. Она сделала несколько па и исчезла в свете рампы.

Мэйв прижала руку к сердцу:

«Это… прекрасно. И страшно».

Макс кивнул. Он чувствовал, как магия места накатывает волнами, мягко, но настойчиво.

Вдруг, в одном из кресел партера, материализовалась фигура. Высокий мужчина, в костюме с эпохи Эдварда VII, с платком в