Фростпанк. Ледяной рубеж - Дмитрий Ворон

— Саксы? — удивился рябой всё так же вяло и равнодушно. Он бросил разделочный нож на окровавленный стол и уставился на незваных гостей.

— Мы из города неподалёку, — ответил Олбрайт, стараясь скрыть глубокое отвращение. — Мы пришли за ядрами. Знаем, что они у вас.

— Оу… — протянул рябой. — Паровые ядра? Верно… Всё верно.

— Дредноут окружен, — подал голос Хэнс. — Лишняя кровь нам ни к чему, поэтому предлагаем договориться миром.

— Миром! — воскликнул рябой и демонстративно расстегнул кобуру на поясе. — Так, значит, в Англии теперь принято врываться в чужой дом и требовать что-либо с револьверами в руках? А я-то думал, это свойственно лишь нам — американцам! Не так ли, парни?

Банда захихикала, каннибалы повскакивали со своих мест. Ублюдки слишком быстро пришли в себя, и Олбрайт понял: их доводы про окружение не показались врагам убедительными.

Предводитель каннибалов ухмыльнулся и небрежно погрозил Олбрайту пальцем.

— Я знаю, что вы одни. Я знаю, что нас больше. Но ты храбрый малый, — Рябой вдруг призадумался. — Я отдам их тебе. Да! Но сперва мы заключим сделку, крутой парень.

— О чём ты?

— По всей видимости, Пустошь вновь накроет буря. Боюсь, в этот раз нам здесь не выжить… Поэтому вы отведете нас в ваш город.

Чушь! Олбрайт не рассмеялся лишь потому, что в глубине души разделял опасения Рябого, но озвучивать их не собирался.

— Нет! Неужели ты думаешь…

— Не стоит меня разочаровывать, парень! — прервал каннибал. Резким движением он выхватил револьвер и наставил его на прикованных пленников. — Тебе нужны ядра? Забирай! Но ведь ты не оставишь этих бедняг здесь на верную смерть?

Олбрайт старался сохранять невозмутимость, но ужас, застывший в глазах заложников, заставил его дрогнуть. Рябой это заметил. Он понял, что никакого окружения нет. Сукин сын!

Джон не отвёл взгляда от Рябого, но всё его нутро напряглось. В отдушинах под самым потолком вновь мелькнул незнакомый серый мех.

— Значит, ты хочешь в город? — медленно переспросил Олбрайт, делая едва заметный шаг в сторону, чтобы уйти с линии огня. — Хочешь греться у Генератора и жрать наших детей, когда закончатся эти?

— Я хочу жить, парень! — осклабился Рябой, и дуло его винчестера чуть качнулось. — А в остальном мы как-нибудь договоримся.

— Договоримся, — кивнул Джон. — Хэнс, падай!

В ту же секунду Олбрайт выстрелил не в Рябого, а в массивную паровую трубу, свисавшую прямо над печью. Сталь, изъеденная коррозией и напряжённая давлением остаточного пара, лопнула с оглушительным рёвом.

Зал мгновенно заполнило обжигающее белое облако. Каннибалы закричали, ослеплённые и ошпаренные. Сверху, из окон-отдушин, посыпались тяжелые куски льда и полыхнули вспышки выстрелов — неизвестный открыл огонь из винтовки, метко целясь по теням в густом тумане.

Джон сорвался с места, на ходу выхватывая кинжал. Блеф закончился. Началась бойня.

Выпуская пулю за пулей, Джон проделал огромную дыру в голове рябого. Еще несколько точных выстрелов из окон-отдушин довершили дело. Всё закончилось так же быстро, как и началось. Пар постепенно рассеивался, обнажая залитую кровью палубу, а позади Джона лежал единственный друг — он глухо стонал, прижимая руки к ране, и быстро истекал кровью…

* * *

— Всегда… слишком медленно… — горько уронил Хэнс.

Олбрайта трясло; адреналин улетучивался из крови.

Он зажимал кровоточащую рану руками, успокаивая самого себя и раз за разом повторяя, словно молитву:

— Всё будет хорошо… Всё будет хорошо, старина… Всё хорошо…

Однако оба понимали: это неправда.

Жизнь быстро покидала старика, буквально ускользая сквозь пальцы. В душе Джона что-то оборвалось. Он почувствовал, как какая-то часть его рассудка раскололась вдребезги, навсегда покинув его.

Образовавшуюся пустоту мгновенно наполнила ярость.

— Мы знали, на что пошли, Джон. Любой ценой.

— Но я не могу…

— Не отступать и не сдаваться, — шепнул Хэнс, сделав глубокий вдох. — Если у нас не получится… какое существование ты бы выбрал в следующей жизни?

— То же, что досталось мне в этой: счастливое существование безвестного исследователя, путешествующего по задворкам этого мира со своей… Я бы отдал всё, только чтобы вернуться в то время. Стать тем, кем я был, а не тем, кем стал.

Хэнс понимающе кивнул.

— Мне бы тоже хотелось вернуться, — признался он. — Хотя я бы, наверное, предпочёл на втором круге умереть где-нибудь в Техасе. Скверный… скверный юмор у Белого безмолвия, старина.

На этот раз кивнул Джон.

Позади него кто-то произнёс фразу, но он не разобрал слов. Двое других «союзников» в это время освобождали пленников. Светлокожие, с ярким румянцем на лицах… Однажды Джон уже встречался с русскими.

— Он сказал — пора уходить. Они… хотят отвести вас в свой город, Джон.

— Город? Нет! Скажи им, что я ухожу с паровыми ядрами в наш город. Они нужны нам, чтобы выжить!

— Тогда мы заберем людей, — произнёс стоящий позади на ломаном английском.

Олбрайт обернулся. Он подумал, что это злая шутка. Но русский со шрамом на губе лишь улыбнулся и отправился собирать оружие американцев. Джон очень сильно сомневался в том, что эти незнакомцы не понимают ценности паровых ядер. Они выглядели как учёные, но оказались чертовски меткими стрелками… По крайней мере, им важнее живые люди.

Прежде чем вновь посмотреть на Хэнса, Олбрайт уже знал: старик умер.

Грудная клетка больше не вздымалась. Джон убрал окровавленные руки от груди товарища и закрыл ему глаза.

По щекам текли слёзы. Олбрайт улыбался.

— Хватит слов, старина. Смерть не любит ждать.

Спустя несколько часов Джон оставил «Дредноут» позади. В его сумке, прижимаясь к спине тяжелым, почти сакральным грузом, лежали два паровых ядра. Эти люди — русские — оказались куда страннее, чем он мог вообразить. Они без лишних условий отдали ему сокровище, на которое в Нью-Белфасте молились бы как на икону. Весь путь они переговаривались, и в их голосах Джон слышал небывалое: они улыбались. Искренне, тепло, подбадривая испуганных пленников.

Они были другими. Живыми. Совсем как Элизабет.

Василий молча заставил Джона помочь с погребением. Олбрайт подчинился, двигаясь как во сне, словно его тело превратилось в неповоротливый механизм. Вместе они опустили Ганса в неглубокую, выгрызенную в мерзлоте яму, уложив его рядом с тем, что осталось от остальных. Джон забрал револьвер друга — сталь не должна ржаветь без дела, когда живым нечем защищаться. Туда же, в мешок, отправилось и сушёное мясо: в этой пустоши гордость не насытит желудок.

Они стояли у развороченного борта корабля, и человек со шрамом указал на горизонт. Там, застилая небо, росла чернильная стена — Великая Буря дышала им в спины.

— Ты уверен, Джон? — негромко спросил Василий.

— Уверен, — Олбрайт посмотрел туда,