Марс, 1939 - Василий Павлович Щепетнёв

– Мама! Ты здесь?

– Приехала, приехала, Боренька. – Она хотела его обнять, но удержалась, вон какой взрослый, большой, застесняется, взяла за руку. А все-таки похудел, чуть-чуть, но похудел, здоровой, жилистой худобой. И кожа загорелая, ни прыщика.

Туча прикрыла солнце, и сразу ветер озлился, стало прохладно.

– Идем в беседку. – Сын провел ее, поддерживая под локоть, и матери сразу стало спокойно, надежно. Стоило ехать, чтобы увидеть – взрослого, здорового, ничуть не больного. Что и осталось – долечат. Ох уж эти соревнования…

Они говорили беспорядочно, сумбурно, перескакивая с одного на другое, мать старалась следовать наказу доктора, но хорошие новости быстро кончились, и тогда она раскрыла сумку:

– От старых кур. Новые, я полсотни взяла, один цыпленок подох, – правда, не раньше твоего возвращения нестись начнут. Ты ведь побудешь дома до нового семестра?

– Посмотрим. Побуду, наверное. – Сын развернул обернутое газетным клочком яйцо, осторожно надбил, снял скорлупку и проглотил, смакуя.

– Свежее.

К концу разговора Боря выпил весь десяток. Мать совсем успокоилась, ладно со здоровьем. Он всегда так, неделю может не есть яиц, две, а потом разом – дюжину. Обязательно свежих.

Она взглянула на часы.

– Ох, Боренька, мне назад собираться. Расписание такое, поезд раз в три дня ходит, а на самого разве оставишь хозяйство надолго? – Она заметила, как поморщился сын на «самого». Не сошлись они с отчимом.

– Давай порядок наведем. – Сын поднял с пола бумажки, те, в которые заворачивались яйца. – Когда поезд-то?

– Через час. Пока до станции дойду, запасец нужен, мало ли… Я бы задержалась, да разве сам справится… – Она умолкла. Два медведя, сын да отчим. Не уживаются. Она почти силой вырвала последний клочок, скомкала, сунула в карман кофты. – До свидания, Боренька. – Не сдержалась, обняла, расплакалась.

– Да ладно, ладно. – Сын вывел ее из беседки. – Ты напиши, если что… И я напишу. Или приеду.

– Раиса Алексеевна, – позвал санитар. Ишь, запомнил. – У нас машина до станции идет, подбросим.

– Иди, иди, – подтолкнул сын мать.

– За воротами машина, серая «волга», – подсказал санитар.

Она спешно передала сыну кулек помидоров, зеленоватых, твердых, дозреют, глянула в глаза и пошла быстро к выходу.

Не простил, так и не простил, что второй раз вышла замуж. С Егором, новым мужем, словом не перемолвился, словно и нет его, Егора.

Не сошлись. Завернув за кусты, она украдкой, таясь сама себя, вытащила из кармана мятую бумагу, кинула в гущу зелени и заспешила дальше, а ну как не станет ждать машина, уедет, а она устала, так устала…

2

– Белое пятно, поле чудес. – Ветер трепал планкарту, и инспектор поспешил убрать ее в портфель. – Как говорят летчики, видимость миллион на миллион, в смысле простора. Коммуникации витаминного забора в стороне, за теми столбами. Копайте смело и помните: клады есть собственность государства!

Ли на шутку не отозвался. Авраам с умеренно помятой купюры печально улыбнулся, перекочевывая в руку инспектора по надзору за проведением земляных работ. Пятерка – помимо легальной, через банк, оплаты, обложенной налогом и разными словами.

– Совсем как огуречик, зелененький он был. – Веселое настроение овладело инспектором всерьез и надолго. – Давайте оставлю автограф. – Он размашисто подписал невзрачную бумажку, разрешение вырыть канаву. – Другое время – другие деньги! Понадоблюсь еще – звоните.

Инспектор прощально махнул рукой и сбежал с пригорка вниз, к алой «короне». Дверца захлопнулась дорого, негромко. Не со свалки тачка.

Ли обернулся к своим владениям. Неправильным овалом окольцевали часть пустыря фургоны – яркие, разрисованные диковинами всех континентов. Бизоны, ягуары, вараны острова Комодо, и все огромные, красивые.

Служебные вагончики были особенно приметны: художник почему-то украсил их динозаврами, уместившимися в юрских ландшафтах лишь благодаря итальянцам. Ах, перспектива…

Он поднялся по откидной лесенке к техникам:

– Можно копать!

– А Леонида Сергеевича нет! В гараж поехали.

– Тракторист готов?

– Готов-то готов, даже слишком. – Витек улыбнулся интригующе. – Глядите!

Спозаранку успевший принять тракторист-экскаваторщик завалился в угол и мирно, тихонечко посвистывал.

– Поднять нет никакой возможности, – разъяснил Витек.

Сам он, по собственному определению, «питием живущий», всегда сохранял «рабочую классовую сноровку» и теперь гордился своим превосходством.

– Ты проводку третьего прожектора отладил?

– Нет, с этим цацкался.

– С ним жена его пусть цацкается, а ты на работе.

– Понял, Александр Александрович. – Электрик суетливо подхватил чемоданчик. – Уно моменто!

Сделает. Иначе давно бы вылетел. А вот этот… Ли с сомнением посмотрел на спящего. Кого держат… Одно слово – чумазый. Ладно, директорами не рождаются, выкопает сам, канава – мелочь, нервы успокоит. Переодеться лишь нужно да посмотреть, какое сено нынче подвезли. Свой глазок – смотрок.

* * *

Палец, измазанный бурой кашей, завис над листом бумаги.

Капля бухла, разрасталась и наконец оторвалась. Едва успев вытянуться в коротком полете, она, попав на промокашку, расплылась блеклым пятном-кокардой.

Зоотехник подождал. Нет, вторая капля так и не собралась.

– Три буханки черствого, недельного хлеба, литр простокваши, полстакана подсолнечного масла… – затараторила Лена.

– Вполне удовлетворительно, – прервал ее зоотехник, обтирая палец тряпочкой. – Скажи Борису, пусть быстренько отнесет в изолятор медвежонку, и чтобы больше не путал, кабанчика чужой едой не прикармливал.

– Он и не прикармливал. Случайно вышло.

– Повезло, Леночка, твоим любимцем мог и слон стать, тогда худо. А кабанчик что, кабанчик зверюшка некрупная, покуда месячный.

* * *

Затертое, замызганное сиденье манило не больше парикмахерского стула. Ли подавил желание плюнуть и ждать протрезвления «специалиста». Всех ждать – век прозябать. На витаминном заводе четвертый месяц ждут, кто их после хлопка восстанавливать будет.

Он тронул рычаги. Года три, как не доводилось копать, все больше командовал. Полезно переключиться с рукосуйской работы на спиногнутную, не дает воспоминаниям розоветь.

Трактор дернулся и, смирясь, поехал. Рукосуй, ха!

* * *

– Директорша у себя? – Главный механик остановился у лестницы: плотник перегородил путь, прилаживая отломанную ступеньку.

– Директорша?

– Ну!

– Какая директорша? – Плотник серьезно смотрел на механика.

– Валентина Семеновна. – Главмех старался не раздражаться. Ушибленный мужичок, что взять с убогого?

– Она главный бухгалтер, Леонид Сергеевич, а директор у нас товарищ Ли Александр Александрович.

– Так у себя она?

– Кто? Валентина Семеновна? Да, она и велела поправить лестницу. А директора нет, директор…

– Ленчик! – Женщина раскрыла дверь. – Наконец! Как с машиной?

– Завтра в лучшем виде обещали. – Главмех смотрел в сторону, чтобы не задирать голову. Владычица! Если объективно, она директорша и есть. Не потому, что жена директора, даже не потому, что деньги через нее идут, а – есть в ней желание всех вокруг за навоз держать. Откуда и взялось…

– Завтра поздно. – Директорша