Янтарная гавань - Виолетта Орлова

любовно окрестил «Коготь», имелась более-менее сносная провизия, запасы питьевой воды, удочки и сети для ловли рыбы, а также несколько тощих грязных матрасов, которые, впрочем, стали прибежищем скорее для блох, нежели людей.

– Невероятная предусмотрительность! – неподдельно восхитилась тогда Диана, и никто не смог бы упрекнуть девушку в неискренности. Весь день, пока несчастные пленники сидели на привязи, мышиный король развлекался глубокомысленными беседами со своей прелестной дамой. Он был удивлен тем фактом, что разговоры с женским полом могут быть весьма небезынтересны. Диана, казалось, плыла с ним на одной волне; она дополняла его мысли, соглашалась с особенно умными доводами, неизменно привнося в них нечто свое, давала разумные советы или же самозабвенно хвалила и превозносила по очереди все его качества. И как ни старался подозрительный мышиный король разгадать в ее лице хоть какие-то признаки грусти или тоски по Артуру, у него ничего не выходило, ибо прекрасная девушка была безмятежна, как небо над их головами, очаровательно мила и в меру кокетлива.

К концу дня Грызун почти удостоверился в том, что ветреную девушку в общем-то мало волнует судьба своих спутников. Вероятно, столь сильно было ее восхищение королем, что оно затмило все остальные чувства, в том числе и дружеские. Эти размышления ужасно льстили самовлюбленному Грызуну; только подумав об этом, рот его растягивался в приятной улыбке. Предводитель раторбержцев даже на время забыл, что участвует вовсе не в увеселительной морской прогулке, а в поисках несметных сокровищ, коими полнилась земля Тимпатру. Мысли о пленниках совершенно покинули его голову, так что бедняг не кормили и не поили целый день. Вечером раторбержцы устроили небольшую пирушку. Низкорослый и рыжеволосый Хвост поймал с десяток морских окуней и насобирал в коралловых островах мидий. Этим он обеспечил своим компаньонам вполне солидный ужин, которому все необычайно обрадовались, ибо впервые за долгое время они отказались от своего привычного блюда, то есть крыс.

Местный кок Зуб, парень, который более всего по своей упитанной внешности напоминал повара, вытащил на палубу медное ведро, наполненное углями, и принялся разжигать их, намереваясь пожарить рыбу с водорослями и запечь мидии. Раторбержцы радовались тому, что наконец-то покидают опостылевший город; кто-то оставил в нем друзей и даже братьев и сестер, но по какой-то причине ни у кого не возникало мысли позаботиться о них. Среди приспешников короля властвовал следующий принцип: думай в первую очередь о себе, а остальные сами о себе подумают. Исходя из этого, можно догадаться, что раторбержцы предпочитали не обременять себя лишними дружескими связями.

Ночь тихо опустилась над морем; небольшие волны ненавязчиво шевелили лодку, легонько ударяясь о днище. Над головой сияли звезды, указывая морякам путь, а бледная луна придавала небу еще больше привлекательности и загадочности.

Когда все кушанья были готовы, раторбержцы с жадностью накинулись на них. Бедные подростки, никогда не знавшие родительского воспитания, плохо разбирались в правилах приличия и этикете. Они ели прямо руками, совсем не заботясь о том, какое впечатление производят со стороны. Грызун любезно выбрал для своей спутницы самую красивую, хорошо прожаренную рыбку, однако девушка несказанно удивила его, когда произнесла, смущенно улыбнувшись:

– Я бы съела еще трех карпов.

– Гм… Конечно, хороший аппетит – это прекрасно, – задумчиво проговорил Грызун, все же немножко обеспокоившись. Действительно, если предположить, что каждый член его команды будет поглощать еду в таких количествах, то вряд ли ее вообще хватит до конца путешествия. Впрочем, Диана так красиво улыбнулась ему, что он решил пока не думать о столь маловажных вещах. В конце концов, хорошо, что его подруга умудряется сохранить такую тонкую талию, при этом ни в чем себя не ограничивая. Зуб достал устричной настойки и налил всем присутствующим, предлагая отпраздновать успешное отплытие из Раторберга. Ребята сидели на ящиках вокруг импровизированной печи и, доставая оттуда руками еду, громко беседовали и смеялись. Клок начал хвастаться, что может выпить целую бутыль настойки одним разом.

– А ведь я всегда говорю правду! – раскрасневшись от свежего морского воздуха, горланил он. Диана же презрительно фыркнула.

– Готова поспорить, что Грызун выпьет полторы бутыли за раз и при этом ничего не почувствует! – заметила она, с неприкрытым обожанием глядя на мышиного короля.

– Здесь я с тобой не соглашусь, принцесса, – возразил славный помощник. – Я всегда выигрывал подобные споры.

– Что ж, значит, я ошиблась, усомнившись в твоих способностях, – лукаво улыбаясь, ответила Диана.

– А не поспорить ли нам в действительности? – задумчиво проговорил мышиный король, подзадоренный замечанием чужеземки.

– Стоит ли утруждать себя? Тем более, Клок так уверен в своих силах…

– Ну и что? Я тоже уверен! – немного даже обиделся Грызун. Диана улыбнулась, как бы предоставив таким образом своим компаньонам самим решать, что делать. Клок и Грызун сели друг напротив друга; мрачные черные лица их освещались луной и от этого они казались еще более жуткими, чем были в действительности. И если внешность хоть сколько-нибудь может отображать внутренний мир человека, то по этим двоим можно было однозначно сказать – они столь же малопривлекательны на вид, сколь мерзки по своей сути. Жестокие и грубые черточки сквозили в линиях губ, черных глазах, покатых лбах и квадратных подбородках. Клок, правда, был все же чуть тоньше и как будто изящнее, но улыбка, кривившая его губы, напрочь убирала все хорошее впечатление. Спорщики жадно схватились за бутыли, намереваясь разом покончить со своим пари, важнее которого, на этот момент, казалось, ничего и не было. С диким азартом принялись они вливать в себя настойку, подзадориваемые громкими воплями своих приспешников.

Остальные тоже пили, не желая оставаться в меньшинстве, и спустя какое-то время посиделки на корме превратились в странную вакханалию с песнопениями и дикими плясками. Диана сперва участвовала в веселье, однако про ее присутствие все очень быстро забыли. Тогда она тихонько поднялась на ноги, аккуратно собрала свою еду, взяла бутыль с простой водой и направилась в самую тихую и унылую часть судна, туда, где мучились от голода и жажды бедные пленники. Никто даже не заметил, что она ушла. Раторбержцы пели песни, многие из них заснули прямо на месте пиршества, другие же продолжали пить, позабыв обо всем на свете.

– Кирим! – тихо позвала девушка; темнота ночи скрывала лица пленников. – Проснись! – она ласково тронула армута за руку, и тот, вздрогнув, очнулся от болезненного сна. Одна щека бедняги совсем опухла от сильных ударов короля, и Диана, намочив руку в воде, осторожно смыла кровь с ран на его лице.

– Очень больно? – с искренним состраданием спросила она друга. Кирим лишь помотал головой и слабо улыбнулся.

– Зачем