Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Кайнорт поднялся.

— Для полного превращения нужны живые скарландыши. Те, которые я уничтожил вместе с последней балантифеей.

— Ты куда!

— Исполнять предсказание.

Он вышел и встал лицом к аракиббе, из нежного бутона которой сыпались горячие осколки. Дымок от колоска рассеивался вместе с иллюзией. Цветок превращался в смерч. Бритц посмотрел на жидкую грязь под ногами и сжал кулаки на секунду.

— Ула.

Он звал, чтобы бросить меня аракиббе. Но под гипнозом его голоса я подошла и встала рядом, хлюпнув грязью. Дождь забирался за шиворот. Сердце колотилось где-то в горле. Осколки кварца дырявили Бритцу крылья. Он стянул перчатку, положил руку мне на шею и притянул к себе. И поцеловал. Сон в купели, где Кайнорт топил меня за волосы, больше походил на правду, чем этот поцелуй. Рефлекс откликнулся, когда его язык у меня во рту звякнул шариком о зубы. Клыки выбросило в шею эзера. Его губы дрогнули.

Кайнорт отшатнулся и упал на колени в лужу. Нас двоих окатило грязью, и колючие лапы оттащили меня назад.

— Не трогать её! — взревел Ёрль.

Ёж поволок меня за камни, где закрыл собой от взведённых глоустеров.

— Это рефлекс… это просто рефлекс, — Пенелопа успокаивала себя и Берграя, убирая оружие в кобуру.

Они были взвинчены до предела. Мы все были. Четыре трупа меньше чем за сутки, один под вопросом и один корчился в луже рядом с аракиббой.

— Что он наделал! — кричала Маррада. — Что, дьявол его…

— Смотрите!

Кайнорт зеленел и хватался за горло. Из раздувшихся ран, где ударили мои клыки, текла кровь. Он с огромным усилием вдохнул и откашлял ещё крови. Аракибба над ним качала бутоном, но осколки больше не крошили эзеру крылья. По ущелью разносился крепкий аромат, как на разнотравье после грозы. Бритц поднялся, качаясь и жмурясь от боли. Ещё хриплый вдох, ещё шаг.

Он поднял руку к бутону и коснулся белого лепестка. Аракибба замерла. Она превратилась по-настоящему! Бритца крутила боль. Его пальцы на лепестке крупно дрожали, но Кайнорт тянулся дальше, к сердцевине бутона. Сумасшедший. Минуту назад там бушевала пасть, и жар был способен обратить эзера в пепел. Ещё свистящий вдох. Кровь по подбородку. Бутон приоткрылся, и в руку Бритца скатился зеркальный ромб. Эзер упал назад в лужу, сжимая добычу. Ёрль и Берграй бросились к нему:

— Антидот!

Они оттащили Кайнорта в укрытие уже без сознания. Ёж забрал Тритеофрен. Пенелопа лихорадочно перерыла аптечку, раскидала медикаменты и через минуту вколола противоядие. Бритц на глазах из зелёного стал серым и задышал слабо, мелко-мелко.

— Это только первая доза, приготовь ещё три, — приказал Ёрль. — Вводить каждые полчаса.

— Может… пусть лучше умрёт? — прошептала Маррада.

— Сама умри! — огрызнулась Пенелопа. — С его резистентностью к ядам он будет мучиться сутки!

Аракибба так и качалась цветком. Наверное, она могла превратиться в смерч, только когда кто-нибудь ещё принял бы яд. Мы решили дождаться, когда Кайнорт и Крус очнутся, а после двигаться дальше. Берграй и Пенелопа развернули гексы в два небольших шатра, подальше от твари. В один поместили тело Круса и полумёртвого рой-маршала, а в другой забрались остальные.

Я не знала, что думать, а что чувствовать — тем более. В момент, когда прибор скатился в руку Бритцу, я, признаться, была в восхищении. Миг, но была. Что ж, порабощение Урьюи стало чуть ближе, чем погибель. Меньшее зло качнуло весы на себя.

Глава 38

Кровь на моих руках

— Ула!

Маррада поманила ноготком в шатёр. Лимани спала, прижимая к шее салфетку. Бабочка только что плотно покормилась новой ши. Нахальная задира в лагере, здесь в холодных горах Лимани вызывала жалость. Разумнее было ограничиться запасами консервов, а не мучить ослабленную кровопотерей шчеру, но Маррада привыкла ни в чём себе не отказывать. Она протянула мне гребни и села на спальник:

— Прибери мои волосы.

Я опустилась рядом и распустила её локоны по спине. Шикарные. Пришлось уложить концы себе на колени, чтобы они не подметали землю. Конечно, Маррада не имела права приказывать чужой ши, но мне нужно было чем-то занять руки, чтобы не шляться по окрестностям. Бабочка достала микроскопическую фляжку в футляре, инкрустированном рубинами, и отпила. Судя по блеску в глазах, уже не в первый раз за день.

— Он посмотрел на Берга.

— Простите, минори?

— Кай, говорю. Перед поцелуем на Берга взглянул. Не на меня, а на Берга, понимаешь?

— Не понимаю.

— О-ох, бестолочь. Если бы на меня — это значило бы, что мстит. Хочет, чтобы приревновала. Но он посмотрел на Берграя!.. Вроде как: «Имей в виду!» — ещё глоток из фляжки. — Оставил на тебе свой знак намерения.

— Вам показалось. Простите, вам показалось, — лепетала я, правда не зная, что сказать. Маррада, по-моему, просто перебрала.

— Ты идиотка? Он Берграю за тебя навалял. Хотя, конечно, между ними долго копилось.

— Не за меня… За карцер.

— А ещё инженер. Два и два не складываешь.

Маррада посмотрела на комм. Кайнорту, должно быть, уже сделали третий укол. Подходило время последнего. Зачем-то я точно это знала.

— Он, конечно, псих, — продолжала Маррада, капнув вина себе на язык и отбрасывая пустую флягу. — Но псих потрясающий. В моём мире таких не было. В моём мире, Ула, мужчины ранимые, как манный пудинг, и замороченные, как юбилейный торт. Случись трагедия, они искренне заплачут на камеру. Лучшие даже напишут об этом сценарий, снимут мелодраму или посвятят песню. Кай оторвал крылья налётчикам, когда мы оказались в одной очереди в банке. Они только успели выкрикнуть: «Это ограбле!..» Редактор моего журнала просматривал новости и объявил, что хочет его на обложку. Перквизитора ассамблеи минори! Мне поручили уломать Кая, потому что я тогда встречалась с его другом. С Берграем. Берг получил отказ, пришлось взять переговоры в свои руки. Кайнорт не грубит дамам… Боже, я была так в себе уверена. До первого разговора наедине. Ты ведь сама видишь, на первый взгляд Кай обычный парень, ну фотогеничен, ну одевается как оболтус. Обаятельный с этими ямочками, когда улыбается. Но не типичная суперзвезда. Я понятия не имела, чего с ним все так носятся! Он не выгнал, конечно, принял. Но эта его сухая обходительность, прохладная любезность, скользкие увёртки. Всё как обычно. Чувствовала себя идиоткой. Между нами была пропасть во всём. Тогда я решила