Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

Они опять умолкли. Тепло затягивало в сон, когда слова Бритца, тихие-тихие, плеснули мне в лицо кипятком:

— Я постоянно думаю о Чиджи Лау.

— Том мальчике из бункера? — вспомнил Ёж.

— Да. И об Амайе.

— Я тоже много думал о ней, Кай, и знаешь, что? Может, это чересчур цинично, но Амайе повезло умереть первой и не увидеть тело сына на твоих руках. Не скорбеть о том, как умерла Эмбер, скитаясь в пустыне. Нет ничего страшнее, чем пережить своих детей.

Стекленея под курткой, я не могла совладать с дыханием. Слёзы и боль стиснули грудь. Даже моргать было тяжело.

— Знаю, — ответил Бритц. — Но если я потерплю поражение, значит, Чиджи и Амайя погибли просто так… Они… Они меня раздирают. Кажется, я борюсь уже не ради эзеров, не ради шчеров на Урьюи, а конкретно ради них двоих. Я боюсь, Ёрль, очень боюсь оставить смерть Чиджи Лау бессмысленной.

И снова тишина. Ёрль отвернулся и заснул, а Бритц достал комм. Он долго смотрел на него, не мигая. Потом набрал что-то и…

…у меня под щекой блеснуло.

Теперь я точно знала, с кем переписывалась всё это время. А Кайнорт понятия не имел, да может, и не пытался узнать. Я боялась шевельнуть рукой, чтобы не выдать: сообщение доставлено по адресу в паре метров от отправителя. Это было чудовищно. Всё чудовищно: узнать, что враг и друг — один и тот же человек. Услышать признание, от которого внутри переворачивался целый мир. Принять, что нас раздирала одна и та же боль. Бритц всё не спал, поглядывая на комм. Но потом сдался морозу, укутался в холодный плед по самые глаза и лёг рядом с Ёрлем. Спустя, наверное, ещё целый час я выудила руку из-под щеки.

«мне страшно», — прислал он.

И самое чудовищное, что случилось со мной в ту ночь, — чувство сожаления из-за того, что Кайнорт так и не дождался ответа. Невероятно, сколько раз пришлось слезливым шёпотом провозгласить все его грехи, чтобы избавиться от этого.

* * *

Проснулись мы на рассвете от грохота и криков. Неподалёку от места ночёвки мрамонт осыпался, отсырев за ночь, и лежал грудой высотой с пятиэтажный дом. Вокруг бегал Нахель, скакал по размокшим глыбам и рвался их растаскивать:

— Помогите! Ёрль! Капитан! Минори, кто-нибудь!

— Угомонись и докладывай! — рявкнул Берграй.

Я искала Волкаша. И его нигде не было! Взбудораженный Нахель, захлёбываясь, рассказал:

— Мы втроём замёрзли к полуночи, хоть вой. Волкаш и говорит: Ооинс, так и так, найди место поудачнее, ты же горняк. Ооинс порыскал в темноте, пошуршал по скалам — нашёл, говорит, вот тут ляжем. Ну, перебрались. А не видно ни зги! Я-то последним лёг вот тут. Промахнулся и не там лёг, понимаете? Мне только одна глыба под жопу и прикатилась. А этих…

Волкаша засыпало вместе с карминцем! Берграй и Ёрль нажимали кнопки на брелоках и ходили вокруг завала, прислушиваясь. Сигнал! Слабеющий сигнал ошейника из-под глыб заставил мой желудок подскочить к сердцу. Волкаш там — под грудами мрамонта — был мёртв. Конечно, вдесятером разворошить такую гору в поисках двух человек было нереально. Но я упала на четвереньки и водила руками по мрамонту, разбрасывая влажные камни. Раскидывая капли в море.

Надо мной склонился Бритц:

— Скажи, Волкаш был идиотом? — он сжал мне плечо, когда я не отреагировала. — Эй, слышишь? Был Волкаш идиотом?

— Нет!

— Тогда проверни всё это, — он покрутил пальцем у виска, — ещё раз, только по дороге. В кабину, быстро! Живо, Ула, живо, живо!

Чего он хотел от меня? Что провернуть? Слёзы жгли веки, в груди болело. В голове не укладывалась смерть Волкаша, а Бритц зачем-то приказал её ворошить и проворачивать. Волкаш не был идиотом. Я оттолкнулась от этой мысли и завела гекс. А проводник… ведь это Ооинс предупредил нас об опасности засыпать у мрамонтовой скалы. Он был опытный горняк. Как он мог вдруг взять и лечь не просто там, где нам запретил, а у самого что ни на есть опасного места в ущелье? Но ошейник откликнулся из-под завала. Значит, Волкаш погиб.

Подумав так, я всхлипнула, оступилась, и гекс свернулся в шар. Мы покатились и чуть не подбили Круса впереди.

— Ты нарочно, косолапая? — взвизгнула Лимани. — Твой атаман утащил за собой одного идиота, а ты решила сразу троих?

Интересно, поняла ли она сама, как прозвучала её фраза. А Волкаш… был не идиот. Ооинс не стал бы нарочно подвергать себя опасности. Но ошейник откликнулся. Эта мысль так и осталась закольцована, потому что Крус разослал сигнал опасности:

— Впереди! Это песчаная буря?

— Смерч, — ответил Бритц неуверенно.

— Он не движется. То появляется и вертится на месте, то пропадает.

Мы остановились в ряд и наблюдали за порывистым танцем песка вдалеке.

— Пик Сольпуг прямо там, — Кайнорт указал вперёд. — Без Ооинса опасно искать обход. Ничего не поделаешь, едем дальше.

Камни, скалы, утёсы. И дождь. После нового ущелья, плато и почти отвесного подъёма был долгий спуск. Мы лезли, то и дело поглядывая на подножье пика, где видели бурю. Но песок притих. Когда в полдень мы добрались до места, Бритц приказал разойтись и осмотреть всё как следует.

— Что конкретно мы ищем? — уточнил Берграй.

— Я не знаю. Какие у тебя ассоциации при слове «тайник»?

— Пространные символы и смертельные ловушки.

— Вот и ищи.

Мы облазали все окрестности Пика Сольпуг. Это оказалась невысокая и довольно невзрачная гора для того, чтобы зачем-то получить имя. Лощина вокруг была нетронута и покрыта свежими лужами. Гекс Кайнорта затормозил у бугра, присыпанного мокрым гравием. Остальные врезались в него с размаху, подпрыгнули, свернулись и раскатились.

— В чём дело? — спросил Берграй.

— Показалось. Движение какое-то. Глядите в оба.

Сквозь исцарапанные экраны было трудно исследовать скалы, и пришлось покинуть гексы. Мы спрыгнули с подножек, и грязь облизнула нам ботинки. Глазастый Игор вскоре что-то нашёл:

— Там на бугре! Часть изображения какого-то.

Они с Кайнортом раскидали гравий, чтобы разглядеть пиктограмму. Бритц присел и задумчиво протянул к ней руку:

— Песок сырой… Но движется.

— Да, вьётся, как на бархане, — подтвердил Нахель.

Над пиктограммой поднимались и плясали тяжёлые от влаги песчинки. Вот уже и мелкие