Фантастика 2025-196 - Кирилл Станиславович Бенедиктов

— В укрытие!

Мы побежали к валунам. Ёрль сцапал меня и зазевавшуюся Пенелопу, Инфер сгрёб Марраду с Лимани и оттащил от пиктограммы. Бритц обернулся стрекозой и последним бросился к ближайшему укрытию. А на бугре взвился смерч. Он закрутил песок, камушки и мелкий гравий: тем сильнее, чем ближе к середине. Как в огромной кофемолке, их осколки разлетались по кругу. Гексам подбило лапы, опрокинуло, исцарапало экраны. Тело смерча напоминало гигантскую гидру. Оно извивалось и гнулось, стоя на широкой ноге из яростного вихря. Наверху крутилась воронка, извергая песок и швыряясь камнями. Они метеоритами врезались в землю. Отбивали куски от валунов, за которыми мы сидели.

— Что на пиктограмме, Кай, ты видел? — спросил Берграй.

— Лиловая метёлка. Это скарландыш. Где-то там тайник, и смерч его охраняет.

— Это аракибба, — Крус просканировал вихрь, выпустив сателлюкс.

— Она живая?

— Ни то ни сё. Справочник говорит… щас… «внутри аракиббы температура выше, чем в жерле вулкана, и осколки камней, которыми она плюётся, это закалённый кварц».

— Крепче хромосфена?

— На порядок крепче.

— Её можно как-нибудь отвлечь? — подала голос Пенелопа. — Убить? Договориться?

— Нельзя договориться с тем, кто на «А».

— Например, с Альдой, — фыркнул Бритц, и они с Игором переглянулись.

— «На „А“ звались примитивные создания до последнего глобального вымирания, — зачитал дальше Крус. — Они были чем-то между вирусами и стихиями с элементарной программой вместо мозга. Новые виды уже именовали на „Б“».

Тем временем аракибба утихла, только песок ползал по бугру, лизал камни. Мы высунули нос из укрытия, и смерч взвился опять. Сателлюкс, болтавшийся снаружи, прибило на лету.

— Берг, Нахель, жахните чем-нибудь! — не выдержал Кайнорт, когда очередной камушек прострелил ему крыло.

Берграй послал в тварь термобарический снаряд. Газ вспыхнул. Громыхнуло так, что в ушах зазвенело. Вихрь разметался, но собрался вновь: Берграй не попал точно в аракиббу. Тварь послала в нас ещё осколков, разогретых до вулканических температур. Нахель выстрелил снарядом ядерной а-кварели. Аракибба сорвалась с бугра и рассыпалась. Как только вторая фаза выстрела нейтрализовала радиацию, Бритц, Нахель и Берграй кинулись к пиктограмме.

— Здесь ничего нет! — Нахель обшарил весь бугор с изображением колоса. — Люка нет, минори, голый камень!

— И у меня ничего.

Смерч возвращался. Маррада из своего укрытия вела репортажную съёмку. Лимани повизгивала. Эзеры предприняли ещё попытку отогнать аракиббу: ясно, что под ней просто не могло быть пусто! Но твари всё было нипочём.

— Аугментроном её! — придумал Крус, но его не расслышали.

— Что?

— Пушкой гравита-ци-и!

— Что⁈

— Аугмен… я сейчас!

Он выскочил из укрытия, уклонился от ливня раскалённого кварца и швырнул Бритцу оружие. Но тот не поймал. Аугментрон покатился мимо, Крус прыгнул за ним пумой…

Охнув, я отвернулась, и следующее, что увидела — Пенелопа тащит половину Круса назад, за валун:

— Ула, ноги!

Я обежала камни. Нижняя половина Круса ещё дёргалась. Аракибба вертелась на другой стороне плато, и, улучив момент, я потащила ноги инженера за штанины. Марраду стошнило на камеру. В укрытии бледная Пенелопа приладила ноги к торсу и накрыла Круса пледом. Она не реагировала на расспросы, только шмыгала и дрожала.

Аракибба изогнула вихревую ногу и наклонила пасть, готовясь раскрошить эзеров. Хромосфен не выдерживал и сыпался. Уворачиваясь от смерча, Кайнорт упал прямо на аугментрон. Он выскреб его из-под живота и выстрелил по аракиббе гравитонами. Заряд попал точно смерчу в пасть. Гравитоны затормозили вихрь, аракиббу в последнем мощнейшем витке раскидало по плато, песок рассыпался ковром.

— Тритеофрен! — заорал Кайнорт. — Хватай его, Нахель!

В эпицентре, на месте аракиббы, лежал прибор. Сверкающий зеркальный ромб. Он всё это время был внутри твари! Нахель кинулся подбирать Тритеофрен. Он уже схватил его, когда по земле вокруг заплясали камни. Аракибба хотела прибор назад. Нахель побежал, но камни поскакали вслед, поднимаясь и раскручивая новый вихрь. Навстречу солдату из-за валуна прыгнул кузнечик.

— Мне бросай! — закричал Игор.

Тритеофрен полетел в кузнечика, а Нахель присел и закрыл голову руками. Камни и песок дали ему тысячу затрещин, но бедняга ещё был жив. Аракибба обогнула его, чтобы угнаться за Игором. Его прикрывали из аугментрона, который слишком долго заряжался для выстрела.

— Давай сюда! — Бритц протянул руку, чтобы поскорее затащить кузнечика в укрытие.

— Не прикасайтесь ко мне-е-е!..

Он шарахнулся в обратную сторону — и смерч догнал его на валуне. Игора раскидало зелёным облаком пыли над нашими головами. Я вскрикнула и заплакала. Не могла больше вытерпеть смертей. Игор был потешный, хлипкий, застенчивый, настоящий герой, и плевать, что эзер.

Тритеофрен засосало в новый смерч. За секунду до того, как он оказался в руках эзеров. Аракибба сорвала Берграю полкрыла, перемолола остатки хрома на Кайнорте. Они едва успели укрыться, и вихрь, не найдя никого, занял прежнее место на пиктограмме скарландыша.

— Аракибба и есть тайник, ну и ну, — прохрипел Берграй. — И сколько бы мы её ни распыляли, она вернётся за своим прибором.

Опять начинался дождь. Грязные лужи собирались вокруг злополучного бугра. Мы с Пенелопой растянули над Крусом наши пледы, чтобы он не промок. Какое трупу было дело, неважно. Пенелопе так было спокойнее. Маррада и Лимани сидели тише мышей, а Нахель себя накручивал:

— На месте Игора должен быть я!

— Уйдём и вернёмся на гломериде,– предложил Ёрль. — Расстреляем сверху из гравинады, чего проще-то?

— Нет, — сказал Кайнорт. — Так мы уничтожим и Тритеофрен вместе с аракиббой.

Он вздрогнул, будто от внезапной идеи, и порылся во внутреннем кармане куртки. Выудил сухой помятый колосок, из тех, что показывал мне в каюте два дня назад. Веточку скарландыша. Бритц растёр её в ладонях, вдохнул пыльцу и стряхнул в воздух. Запахло прелыми листьями. Аракибба раскрутила потоки грязи, и сквозь дымную пыль лиловой метёлки начала превращение.

Грязь в основании вихря позеленела. На бугре поднимался не смерч, а гибкий стебель. Он не разбрасывал камни, а распускал широкие мясистые листья. И на его вершине не зияла огненная пасть. Там качался полураскрытый белый бутон. Живой, тяжёлый.

— Уитмас оставил Тритеофрен тем, кто решает не одной только силой, — сказал Ёрль, от удивления топорща иглы.

— Но это только иллюзия, — напомнил Берграй. — На самом деле там всё тот же смерч. Помнишь, что рассказывал