Фантастика 2025-148 - Анна Сергеевна Платунова

Люди потерявшие все и желающие только одного — разрушать все на своем пути. Здесь были только люди. И в этом был самый страшный ужас. Не демоны, не порождения тьмы. Обычные люди, но искаженные, вывернутые наизнанку одной-единственной эмоцией — яростью, что пожирала их изнутри, как червь спелое яблоко. Глубоко вздохнув я сделал шаг вперед, к этим безумцам.

Чем ближе я подходил, тем лучше мне было видно кто они такие. Они не строились в ряды. Не ковали оружие. Они готовились к новому циклу и это подготовка выглядела как изощренная пародия на тренировки имперских легионеров. Это был своеобразный ритуал. Ритуал полнейшего безумия.

Прямо под холмом сцепились несколько пар, вернее, клубков дерущихся тел. Это были не поединки, а какая–то дикая, животная резня. Двое на одного, трое на одного — неважно. Цель? Снести, сломать, растоптать.

Я видел, как здоровенный детина с лицом, залитым кровью из разбитого носа, тупо бил кулаком в грудь упавшему юнцу. Тот уже не двигался, хруст костей был слышен даже сквозь общий гул. А детина бил, бил, пока сам не рухнул рядом, захлебываясь хриплым смехом. Рядом женщина с безумными, выпученными глазами грызла плечо противнику, пока ее противник душил ее собственными волосами.

Чуть дальше стояли грубые столбы с привязанными к ним мешками, обряженными в лохмотья. Карикатуры на врагов. К ним бросались с диким ревом. Не атаковали — стирали с лица земли. Рубили тупыми топорами, пока от мешка не оставалась пыль. Рвали голыми руками. Один парень, тощий как жердь, с истерическим визгом долбил головой в набитый соломой живот «противника», пока его собственный лоб не превратился в кровавое месиво. Он упал, судорожно хватая ртом воздух, а на его место тут же встал следующий, с таким же бессмысленным остервенением.

По краям лагеря… там было хуже всего.Там безумие правило в полной мере. Там они терзали себя. Мужчина средних лет, с перекошенным лицом, методично бил себя кулаком в грудь, выкрикивая хриплое: «Огонь! Огонь!» — пока изо рта у него не хлынула алая пена. Рядом с ним юнец, с абсолютно пустым взглядом, медленно, почти нежно, водил зазубренным ножом по предплечью, наблюдая, как кровь стекает на иссохшую землю. Третий просто стоял, запрокинув голову, и орал что-то невнятное. Один непрерывный, раздирающий глотку вопль, в котором была вся боль мира, вывернутая наружу и превращенная в топливо для ненависти.

Великое Небо! Этот звук! Не крики командиров, не боевые кличи. Сплошная, густая какофония рева, хриплого смеха, лязга железа о камень, глухих ударов по плоти, предсмертных хрипов, бессвязного бормотания. Он давил на барабанные перепонки, заполнял череп, бился в висках.

А запах! Пот, кровь — свежая и старая, неубранное дерьмо людей и животных, гарь от костров, на которых жарили бог знает что, и сладковато-тошнотворный дух гниющих ран. Воздух дрожал. Не от жары — солнца не было видно за желтой пеленой, — а от тысяч сжатых в кулак нервов, тысяч сердец, колотящихся в аритмии безумия.

Это была ярость. Чистая, неразбавленная, самодовлеющая. И это было не средство, не путь к победе. О нет, это была конечная точка.

Они не готовились завоевывать. Они готовились излиться. Как лава. Как чума. Уничтожить все, что попадется, включая себя. Разрушение ради катарсиса в боли и крови.

Моя рука непроизвольно сжалась в кулак. Я почувствовал, как подкатывает тошнота омерзения. Сердце колотилось, как пойманная птица, подчиняясь дикому ритму внизу. Инстинкт кричал: Беги! Спрячься! Исчезни!

Но взгляд мой, скользя по этому аду, нашел точку покоя. На дальнем краю, на черном зубце скалы, возвышавшемся над кипящим человеческим котлом, стояла фигура. Неподвижная. Темная. Она не участвовала в этом безумии. Не направляла его криками или жестами. Она просто… была. Наблюдала. Холодный, безжизненный полюс в этом урагане ярости. Страж Востока и мой путь лежал к нему……

Глава 13

Сделав первый шаг к стражу Востока, я почувствовал, как мир вокруг меня начал изменяться. Воздух словно стал гуще, в нем все сильнее ощущалась разлитая вокруг ярость. Мои шаги были подобны камню, брошенному в озеро; они распространяли за собой волны невидимой энергии, и лагерь этих отвратительных сумасшедших начал меняться под ее воздействием.

Стоило мне сделать четвертый шаг от своего укрытия, как раздался грохот. Не бессвязный рев обезумевших ублюдков и не рокот боевых барабанов. Нет, это было нечто иное — низкое, пульсирующее урчание самой земли. А через миг оно изменилось, и тут же ему начал вторить гул тысяч глоток, сливающихся в один первобытный вопль восторга и ярости. Воздух дрожал от напряжения. Казалось, даже эта пепельная земля вибрирует в такт этому грохоту, а ее мелкие частички поднимались густой красноватой взвесью.

Я спускался с холма, оставляя за спиной острые клыки разрушенной башни, и чувствовал, как этот гул входит в резонанс с чем-то внутри. С той самой темной струной, что дрожала при виде Мародеров.

Они начали двигаться. Не как армия, скорее как муравьиное гнездо, потревоженное палкой любопытного ребенка. Из хаотичного месива лагеря вытягивались потоки, стекающие в одну сторону. Никаких знамен, никаких командных криков. Их гнала слепая, звериная тяга к источнику шума, к обещанию новой крови. Ярость вела их за собой, она обещала им новую возможность лить кровь и рвать плоть врагов.

Я чувствовал, что мне нужно было это увидеть. Увидеть не сумасшедший ритуал самоистязания, а то, ради чего они существуют. Почувствовать их стиль боя вблизи, и я последовал за этим зовом своего инстинкта.

Укрывшись в тени гигантского обломка скалы из полированного обсидиана, я вжался в бок, чувствуя приятный холод среди всей этой жары и духоты круга огня. Его тень даровала мне защиту от чужого взгляда. Отсюда, с возвышения, все, что происходило на равнине, было видно как на ладони. И то, что я увидел, больше походило на форменное безумие, а дирижером был страж Востока, что спустил своих подопечных словно голодных псов.

Противниками были такие же, как они, мародеры. Такие же злобные и жестокие, они рванули вперед с дикими воплями. Ни строя, ни тактики, только тупая злоба и жажда убийства. Две волны безумцев попросту врезались друг в друга, чтобы рвать на куски того, кто ближе.

Клянусь всеми демонами Дзигоку, как же это все отвратительно. Война — это всегда грязь. Я лил много крови, убивал людей, тварей и демонов, но тут было гораздо хуже всего, что я видел. Даже когда по армии, осаждавшей крепость журавлей, ударили ракеты, мне не было так противно.