Последнее слово единорогов - Виолетта Орлова

он, видимо, в какой-то момент решил отдохнуть, ибо приземлился на плато, заботливо окруженное со всех сторон пиками гор. Безмолвие и бескрайние снега вызывали необъяснимую тоску. Артур не любил холода; верно, оттого, что сам был уроженцем мест более теплых и гостеприимных.

Должно быть, со стороны они смотрелись странно на ослепительно-белом снежном покрове. Маленькая фиолетовая точка, точно грязное пятно на атласном одеяле.

– Почему мы не могли просто переместиться сюда? Разве единороги отличаются по своим умениям от естествознателей?

– Обратно сделаем так. Но в нашу обитель нельзя переместиться по взмаху хвоста, каждый должен пройти свой путь.

Они немного помолчали. Баклажанчик, увидев, что всадник трясется от холода, заботливо укрыл его от ветра крылом. Сразу стало тепло и безопасно.

– Это и есть в-ваш дом? – с сомнением пробормотал Артур. Кажется, он уже и в мыслях начал заикаться от холода. Единорог загадочно молчал, не отвечая, Артур же не настаивал. Он так устал за последние дни, что сон почти сразу смежил ему веки, погрузив в чарующий мир – совсем другой! И вроде то же плато, но как оно отличалось! Никакого снега, льда, ветра! Вдаль на много единомиль вперед лиловыми волнами уходило благоухающее лавандовое поле, в отблесках предзакатного солнца окрашиваясь в сине-багровый. Скалы напоминали отполированные драгоценные камни фиолетовых оттенков – на уроках в Доргейме Артур смог запомнить некоторые названия пород – кунцит, аметист, альмандин: все эти самоцветы горделиво блестели и переливались на солнце. От дивной сиреневой земли исходил пар и приятный гул – то пчелы переговаривались между собой на своем языке. Древесно-пряные ароматы достигали носа, глаза не понимали, куда смотреть, а ноги несли вперед, чтобы поближе узнать этот прекрасный фиолетовый мир. Все заботы таяли пред очарованием природы, ее красотой и многообразием. Подумать только, обычный фиолетовый цвет! Между тем, сколько у него, оказывается, разных оттенков.

Впервые за долгое время Артур ощутил себя по-настоящему счастливым. Никакие тревоги больше не довлели над его сердцем, свободен от переживаний и ответственности! По сторонам – простор, душа радуется, торжествуя победу, но вот какую? Сначала Артур удивился, что он один, однако, спустя минуту, разглядел обитателей этого чудесного мира: горделивые, с молочно-взбитыми гривами и лиловым раскрасом, невыразимо мудрые и вместе с тем простые, добрые и одновременно справедливые. Они внимательно наблюдали за ним, ухитряясь при этом не смотреть в его сторону. Артур кожей чувствовал их настороженные взгляды.

Он сел на небольшую кочку, ноги утонули в вязком лавандовом ковре.

«Я сплю и вижу сон», – мысленно заявил он сам себе, будто без этого не мог разобраться, что с ним происходит.

«Ты спал раньше и только теперь проснулся», – откликнулись. Так странно было обращаться в пустоту и моментально получать ответ, будто некто невидимый специально поставлен вести с ним беседы.

«В таком случае этот сон мне нравится больше», – отозвался Артур.

«Но ты ведь пришел с другой целью?»

«Да. Людям нужна ваша помощь».

«Когда они обращаются к нам, то получают ее».

Артур опустил голову, задумчиво наблюдая за тем, как фиолетовые пушистые цветки ласкают ему ноги. Отчего-то сердце пронзила страшная грусть.

«Они не смогут обратиться… Люди не верят в единорогов», – через силу прошептал он вслух, и слова его скорбной нотой пролетели над сиреневым морем. Люди вообще мало во что верят, особенно теперь. Все надо укладывать в математические уравнения и формулы: мир бескрайних абстракций превратился в ограниченную подборку фактов. От слова «чудо» убегают, как от бешеной собаки, от «волшебства» прикрываются возрастом, «искреннюю любовь и дружбу» измеряют в денежном эквиваленте, от всего «необычного» закрывают глаза и уши. Покажи им сейчас фиолетового единорога, скажут – сказка. К белым еле-еле привыкли, да и то сравнительно недавно.

«Но нам очень нужна помощь! Я прошу за всех! Если вы нам не поможете, Тени победят, а мир людей падет!» – послал он отчаянную просьбу в небо и с необыкновенным трепетом прислушался. Монотонное жужжание пчел, исходившее от цветов, заглушало иные звуки. Ранящая тишина.

Единороги таинственно молчали, и Артур тут же проснулся, ежась от холода. Мир вечных снегов вернулся, фиолетовое забвение прошло, как мираж в пустыне.

– Мне снилось, что я попал в ваш мир…– прошептал Артур Баклажанчику. Неожиданно он почувствовал, как из глаз льются слезы, которые тут же инеем застывали на коже.

– Что ответили тебе?

Артур глухо рыдал, прижавшись телом к фиолетовому боку. Его мелко трясло.

Ничего. Они ничего не ответили.

– Я… Давай попробуем еще раз? Ты бы смог их убедить…

Баклажанчик с грустью покачал головой.

– Единороги предпочли говорить с тобой, а не со мной. Они и так прекрасно понимают, чего мы хотим.

– Они не помогут, да?

– Не знаю…

– Давай скорее возвращаться, – давясь слезами, проговорил Артур. – Мои друзья… Я страшно волнуюсь за них. – Лишь я один способен бороться с Тенями.

– Не один, – с укором возразил баклажановый единорог. – Я с тобой.

***

Путь домой не всегда столь сладостен и приятен, особенно когда знаешь, что там тебя ничего хорошего не ждет. Страшное осознание того факта, что против людей выдвигается целая армия Теней, оглушало и мешало сосредоточиться. Мысли, подобно растревоженным короедам, расползались в разные стороны, и Артур время от времени судорожно хватался за голову, словно пытаясь замедлить их бег.

Сначала путешественники поднялись над горами, прощаясь с негостеприимной долиной, а затем за мгновение переместились на один из холмов, недалеко от Беру и Омарона. Они покинули край вечных снегов, обледенелых курумников, говорящего ветра, внушающей трепет высоты, безграничной свободы духа, чтобы вступить в другой – промозглый, дождливо-графитный, тоскливо-обреченный. Мир накануне неизбежной гибели. Будет ли кто скорбеть о нем?

С замиранием сердца Артур вглядывался в безмолвное поле, окружавшее столицу, над которым теперь довлело паучье влияние врага. Воздух казался таким липким, что едва проталкивался в легкие, дождевые тучи вместо воды налились желчью, повсюду звучал мрачный и весьма убеждающий шепот: Тени пытались подчинить людей, повлиять на их разум. Сражавшиеся на поле боя оказались наиболее восприимчивыми к зловещим чарам, ибо они не так давно проливали кровь, убивая людей. Сейчас армии враждующих сторон держались рядом: внутренним зрением естествознателя Артур видел их обессмысленные глаза, покорные взгляды. Они уже стали рабами. А что же с остальными? Теми, кто прятался на ветвях спасительных деревьев? Неужели и они превратились в марионеток, готовых повиноваться безжалостным кукловодам? Страх и робость поразили Артура, заставили затрепетать: разве один на ветке воин? Что он, собственно, может сделать? Уничтожить несколько десятков Теней, а что потом, если их тут больше, чем короедов на беруанском дереве?

Артур задумался, оцепенел