Рожденная землей - Эбби-Линн Норр

слышала от него такого количества слов сразу и, вероятно, он неровно дышит к бабочкам, но сдержалась. Кузен был в ударе, и мне показалось, что лучше придержать язычок, дабы не обескуражить его. И я просто спросила:

– Как тебе удалось собрать их всех в одном месте?

– Это нетрудно, – ответил Джашер, – Я нахожу почти окуклившихся гусениц в саду, приношу сюда и размещаю в самом подходящем месте. – Он с нежностью посмотрел на своих питомцев: – Иногда они отползают в сторонку, но чаще всего никуда не трогаются.

– А это какой вид? Он великолепен, – я показала на изящный ярко-фиолетовый кокон с жемчужными переливами, напоминающий по форме и размеру каплю воды (странно, что Джашер до сих пор не обратил на него мое внимание).

Джашер не ответил, и я взглянула на него. Никогда не забуду этот взгляд. Кузен уставился на меня в сумраке своими дымчатыми глазами, и даже в этом тусклом освещении я прочла в них неподдельное изумление. Пожалуй, это было самое искреннее выражение на лице кузена с тех пор, как мы познакомились.

– Ты видишь этот кокон? – он ткнул пальцем. – Вот этот, фиолетовый?

– Да, конечно. Почему бы мне его не видеть?

Его привычно румяное лицо побледнело.

– Джашер, с тобой все в порядке? – я положила руку кузену на плечо, впервые осознанно дотронувшись до него после нашего сухого рукопожатия, и почувствовала, как напряглись его мышцы под моей ладонью.

– Ты когда-нибудь прежде видела подобные коконы? – спросил он.

– Нет, никогда. А что? Он какой-то особенно редкий?

– Никогда? Никогда-никогда? – Джашер разрезал воздух рукой, словно ножом, желая подчеркнуть свой вопрос. Ему действительно было важно знать, что такое со мной впервые.

– Никогда, – я мотнула головой, будучи уверенной в этом. Однако все это никак не объясняло, почему лицо кузена стало восковым, словно у вампира. – А почему это так важно?

Джашер посмотрел мне прямо в глаза и произнес без тени иронии:

– Это кокон фейри.

Глава 12

В повисшей тишине дождь, мирно стучавший по стеклу, загрохотал градом пуль. Потемневшие глаза Джашера буравили меня, и я была не в силах отвести взгляд. Он что, издевается надо мной? Я знала его слишком мало, чтобы отыскать ответ. Весь вид его был угрожающе серьезным. Я закусила нижнюю губу и прищурилась. Сердце отсчитывало удары один за другим, но никто из нас не проронил ни слова.

Я, слегка причмокнув, поинтересовалась:

– Что, прости?

Внутри меня зашевелилось чувство гнева, но не было уверенности, что ему стоило давать волю. Я испытывала подозрение, что Джашер хочет выставить меня дурой, так как пока что не находила причин доверять ему.

– Что видишь. Поверь мне, я потрясен куда больше, чем ты, – ответил Джашер. – Это зародыш фейри. Так они выглядят в самом начале.

Странное чувство, что все это слишком оскорбительно для меня, не давало покоя. В этот момент кузен бесил меня больше, чем когда наорал. Паршивое недоверие все портило, как излишек соли портит любое блюдо.

– Хорошо.

Я встала и развернулась. Призраков я еще как-то могла уложить в голове, но фейри?! Нетушки.

Джашер поймал мою ладонь и задержал в своей. Ее тепло испугало меня, но еще больше напугал просящий тон его голоса:

– Джорджи, я не вру. Пожалуйста, не уходи.

Я замерла, выискивая признаки фальши на его лице, но ничего такого не обнаружила. И все равно не верила ему.

– До этого я не встречал никого, кто бы мог их видеть, – продолжал Джашер, и его голос звучал очень мягко. – Даже Фейт на это не способна, хотя она знает и верит, что у меня получается. Ты убедишься в этом сама, когда увидишь, как они вылупляются.

– Если ты меня дурачишь… – Мой голос должен был звучать угрожающе, но вышло не слишком убедительно, хотя я очень старалась.

– Нет, мне такое и в голову бы не пришло! – ответил Джашер с чудовищным акцентом, и это убедило меня в его искренности едва ли не больше, чем сами слова. Стена, разделявшая нас, рухнула, и всё изменилось. Прежде Джашер просто терпел меня, а теперь, обнаружив родственную душу – меня! – принялся излучать дружелюбие. Эта перемена оказалась столь разительной, что у меня закружилась голова.

В некоторой нерешительности я присела, раздвинула листья, чтобы света на кокон падало побольше, и еще раз его осмотрела. Несмотря на странный, какой-то химический цвет, он совсем не выглядел пластиковым и действительно не был похож ни на что, виденное мною прежде. Он переливался миллионом оттенков жемчужно-фиолетового.

Джашер опустился на колени рядом со мной.

– Ты точно не видела раньше ничего подобного?

– Джашер, сколько можно, а?.. Нет, клянусь, никогда и ничего.

– Тогда почему же увидела сейчас? – пробормотал он, адресуясь, скорее, к самому себе.

– А сначала была гусеница? – ляпнула я, задним числом понимая, что вопрос-то дурацкий. Но слово не воробей. – Червячок фейри?

Я представила его на секунду, и мне стало смешно.

– Нет, вот что удивительно! – Голос Джашера звучал с такой страстью, что она передалась и мне. Глаза кузена вспыхнули, и он уставился на кокон с неподдельной любовью. – Фейри рождаются при взаимодействии рассеянного солнечного света и чистой дождевой воды. Раньше я то и дело находил коконы, а теперь они попадаются всё реже и реже. Кажется, им нужны особые условия. Например, после дождя, когда из-за туч выглядывает солнце, а капли с листьев стекают медленно-медленно… Не знаю, как именно это происходит с научной точки зрения, но если присмотреться, кокон очень похож на каплю, которая вот-вот упадет, видишь?

– Хм-м-м-м-м-м-м-м…

Я вдруг заметила в себе едва уловимую перемену. Мне действительно хотелось верить в фейри.

– Э-э-э… зачатие фейри происходит в тот момент, когда на покидающую лист каплю падает солнечный луч. Причем ровный поток света не дает такого эффекта, а только когда он прерывистый за счет движения облаков или колебания ветвей деревьев. Я считаю, именно так он становится рассеянным. – Джашер излагал всё это живо и горячо, словно сумасшедший ученый в режиме теоретизирования. – Не знаю, играет ли роль температура света или длина луча, но когда такой свет соприкасается с водой, капля стекленеет и застывает. Мне посчастливилось наблюдать за этим процессом несколько раз. Со временем она становится похожей на этот экземпляр, а по мере созревания постепенно меняет свой цвет.

– А затем… вылупляется?

– Точно, прямо как бабочка.

– И то, что вылупляется, – это фейри…

Шестеренки в моем мозгу заскрежетали. Верила ли я всему этому? Я пялилась на хрупкий кокон и жевала губы. Он не выглядел искусственным. И только когда я, наконец, разглядела тени